- Уже вечер, - упрямо мотнула головой Лера, и Ростов поморщился от глупого упрямства молодости.
- Не посреди улицы. Просто, поехали домой. Скоро дождь начнётся.
- Ой, дождь всегда начинается в самый драматичный момент! Тогда расскажи в машине!
- А если я разволнуюсь и въеду в кого-то? - рассмеялся он.
- То я спасу всех и перехвачу руль. Скорее! Едем и ты рассказываешь!
- Ты первая.
- Нет. Что тебе стоит меня обвести вокруг пальца?
- Лера! Ты только что вышла из клуба для больных раком людей. Какого хрена? Это важнее тайн прошлого и всего остального, неужели не ясно?
- В машине поговорим...

Тачка Ростова была припаркована на обочине, и они шли к ней, как на заклание, глядя на чёрную металлическую коробку. Лера в тот момент придумала с дюжину сценариев того, что ей сейчас расскажут. От пожертвованной почки или переливания крови, до братско-сестринских отношений. Причины разрыва? От убийства до предательства.

- Ты первая. Мне правда нужно собраться с мыслями, чтобы рассказать тебе большую часть моей жизни.

Они смотрели, как начинает капать дождь и разбивается о лобовуху. И правда... дождь всегда приходит в драматичные моменты, чтобы сделать их ещё более драматичными. В машине тепло, печка, Лера всё-равно ёжилась. Распустила хвост и кудри рассыпались по плечам.

- Почему ты так странно одета?
- Это образ, - усмехнулась она. - Хорошо. Ладно. Я расскажу, но ты пообещаешь мне что-то, ладно? Ты не потащишь меня к врачу. Не будешь запрещать это делать. Постараешься понять.
- Бляха, Лера, если ты болеешь, я...
- Нет, - она мягко качает головой. - Это было бы слишком "смешно", если бы я ещё и болела. Нет. Это не так. Но у меня есть причина ходить сюда. Вернее... конечно, я ходила в другой клуб раньше, но теперь этот ближе и я всё начинаю сначала. Поехали, купим кофе и стрипсов, я люблю фастфуд. Без еды история не так интересна.

***

Когда мама заболела, я была в панике. Ребёнок неразумный. Мама никогда не вываливала на меня все проблемы, держалась позитивного настроя и вообще была душечкой. А когда она отказалась от лечения, я впервые поняла, что должна вмешаться. Клуб онкобольных. Ей дали визитку этого общества, когда она объявила, что будет лечиться по-своему. Мы жутко скандалили, до искр из глаз орали друг на друга. Я убеждала её, что умирать - не выход, и что она должна пойти и пообщаться с этими людьми. А она сказала, что... если увидит их, никогда больше не сможет смотреть на себя, как на живую женщину. Дала мне визитку и сказала:

- Если ты так хочешь - иди. Потом расскажешь, - она умела быть стервой, даже со мной. И терпеть не могла, когда лезли в её жизнь.

Потом пошла и поставила свою любимую пластинку, заперлась у себя и сидела там с музыкой часа два.

- А вот и пойду! - заявила я, врываясь в её комнату.

Мама посмотрела так печально и пожала плечами. Скандал был почти исчерпан. Со мной сложно именно скандалить, а маме нужен этот взрыв. Только болезнь немного её остудила, а так... Блин, мы вечно спорили. Во всём и всегда. Как у Пушкина Ленский и Онегин... И это, если честно, была наша последняя дуэль.

Я сказала что пойду - и пошла. Там нужно было рассказать про себя, про болезнь. Пересказала всю историю маминой болезни за последние три года. Все вздыхали, что такая молодая, всего восемнадцать. Рассказывали про себя, что-то советовали, говорили. И мне это зашло. Ну то-есть это было реально интересно, меня не так много вещей в жизни интересует. Проснулся настоящий азарт. Во-первых, кто-то не придёт завтра. Во-вторых, с каждым походом туда - мне становилось легче общаться с мамой. Я стала находить новые аргументы, но в то же время... стала её понимать. Я увидела к чему ведёт лечение. Увидела страдающих от тошноты, умерших во время операций, невменяемых от обезбола. А мама ждала меня дома, с улыбкой и чуть туманным взглядом. Она пила травяные чаи, смотрела свои старые фильмы, ходила по театрам и собирала вечеринки на Генеральской даче. Иногда уезжала на пару дней. Слушала свою пластинку, медитировала, просвещалась. Стоило мне пропустить собрание - и я опять начинала думать о том, что мама скоро уйдёт. Значит, нужно лечение. А потом опять собрание, опять я её понимаю, опять верю, что так лучше, потому что воочию вижу, что и с лечением нет гарантий.