Подоспевшая сестра Эмине испуганно замерла у порога, сверля нас, точнее Самрата, полным ужаса взглядом. Она тоже помнила его. Боялась, что и остальные враги отца могла узнать о нашем местоположении и прийти за долгом? За нами?

— Что ты вообще себя позволяешь? — тем не менее, взвизгнула Эмине, не обращая внимания на то, как в соседней комнате плакал её сын. — А ну отошёл от Ясмины! Кто ты вообще такой?

— Выйди, — спокойно, но в то же время со сталью в голосе приказал Самрат.

Да, это был именно приказ.

— Что? — Она поперхнулась воздухом, по всей видимости, не ожидая такого ответа. — Ты будешь указывать мне в моём доме? Это тебя не…

— Вон, я сказал!

От его крика даже я подпрыгнула на месте. Если бы он не удерживал меня рядом с собой, я бы точно спряталась где-нибудь в углу или в шкафе. Лишь бы не попасть под его горячую руку.

Помнится, в детстве, когда у папы срывались контракты, или он почему-то бывал не в духе, в доме всем от него доставалось. В особенности моей покойной маме, которая терпела все его издевательства, потому что женщина должна понимать мужа. Она ведь создана только для одного. Поэтому если он и бил её, то значит, сама была виновата.

Так думали все, кого я знала. Мы, женщины, всегда были слабы перед мужчинами. Зависели от них. От их решений и мнения. Только некоторым удавалось встретить достойного человека, который мог уважать собственную избранницу и давать ей право выбора. Право голоса. Таких мужчин мало, но они всё же бывали. Увы, мой отец не являлся таким человеком. Он мог запросто ударить меня или какую-нибудь своих жен.

Сестра Эмине скрылась в соседней комнате. Минута — и Ариф перестал плакать. Только где-то в недрах дома слышался чей-то скулёж. Неужели Камил ещё находился в нашей квартире?

— Он что-то успел с тобой сделать? — Самрат посмотрел на меня, с трудом себя сдерживая.

А я не собиралась ничего от него скрывать. Если он думал, что я стала бы лгать, то ошибался.

— Только ударил и… — проговорила я, запнувшись на последнем слове.

Я не могла вслух произнести, что Камилу удалось раздеть меня. Или что он трогал меня там. Просто не могла, и всё! Да я только от одного воспоминания об этом сгорала от стыда. Меня передёргивало от отвращения.

«О Аллах, мне ещё жить с таким грехом на душе!» — думала я.

Видимо, Самрат по-своему понял моё молчание. Не успела я и опомниться, как он взял моё лицо в ладони и, притянув меня к себе, впился мне поцелуем в губы.

— Открой рот! — прорычал он.

Моё тело, всё ещё помнящее и его недавние домогательства, и попытку Камила сунуть в меня свой орган, сразу запротестовало. Всё моё естество противилось близости.

Но Самрата это не удовлетворило. Он нажал большим пальцем мне на скулу, попав на место ушиба, и я ахнула от боли. И ему удалось воспользоваться моментом, чтобы впихнуть в меня свой язык. Одна его рука оказалась на моём затылке и вцепилась в волосы, а другая обвила меня за талию, не позволяя двигаться.

Из глаз у меня потекли горькие слёзы. Я упёрлась руками в его грудь, в попытке отстраниться. Прекратить это безумие.

«Не хочу! Не хочу ничего чувствовать к нему! Не могу переступать через свои принципы и гордость, делая так, как хочет кто-то другой. Да я лучше умру, чем добровольно… Нет, даже думать об этом нельзя. Это грех!» — пронеслись у меня мысли.

Кажется, прошла вечность, прежде чем Самрат наконец отстранился. Сам. Он окатил меня таким взглядом, что впору было бы бежать от него, сломя голову. Где-нибудь спрятаться. Потеряться. И никогда больше не попадаться ему на глаза.