От последней мысли, вялой и снулой как дохлая рыба, мне стало на мгновение неуютно, но это быстро прошло.

– Дерьмовый ты человечишко, – прозвучало где-то в глубине тумана. – Сволочь. Правы эти уроды из Агентства. Мне их любить причин нет, но и ты дрянь какая-то. Друга слил, отчима напугал до усрачки, мать вон до жёлтого дома довёл. И это я ещё молчу, что с чужой женой ради бабла живёшь.

Здрасте, приехали!

Я попытался разозлиться, но внутри меня клубилась такая же неопределённая пустота, как и вокруг. Неведомое серое нечто. Никаких эмоций, ноль чувств, сплошное серое зеро.

– А ты кто есть-то? – наконец осведомился я. Собственный голос звучал устало, блёкло, будто меня обернули в плотный слой ваты да так и забыли на пару веков.

– Я связь миров, повсюду сущих, я крайня степень вещества; я средоточие живущих, черта начальна божества…

– Державин, – ответил я. – Гаврила, стало быть, Романыч. Хороший стишок, мощный, хотя и звучит нынче старомодно.

Никто не отозвался. То ли я сам с собой беседовал, то ли не счёл меня собеседник достойным продолжать беседу.

Туман остался позади. Теперь я шагал по снегу, присыпанному хлопьями пепла, почерневшему местами. Так бывает, когда недалеко произошёл пожар. Всё уже потушили – или само догорело дотла – но следы вокруг ещё долго видны, пока не укроет новым снегопадом или не зальёт внезапным дождём в оттепель.

Впереди виднелось крепко порушенное здание, похожее на гигантский сарай, только без крыши, с выбитыми рядами окон. Возле крыльца ветер, которого я не чувствовал, лениво шевелил волосы и края одежды шестерых мертвецов. Сплошь мужики, наряженные в длинные белые рубахи с кровавыми отметинами пулевых ранений, почему-то все босиком.

– Кто ж это их? – невольно спросил я мироздание. Оно предпочло отмолчаться.

Вокруг явно морозно, но я ничего не чувствовал. Просто как заглянул в виртуальный квест, не больше. Найти бы отсюда выход или – хотя бы – снять массивные очки. Я даже потрогал лицо рукой: нет, ничего не надето. Нос, губы, неожиданная для меня щетина – я её ненавижу, иной раз два раза в день бреюсь, это всё было, а вот очки напрочь отсутствовали.

Увлекаемый непонятным чувством, я прошёл мимо развалин, миновал покойников и свернул за угол. Картинка вокруг неуловимо перетекла в следующую, не рывком, а плавно перерисовав всё по-другому – от снега под ногами, вдруг ставшего асфальтом, серым от старости, в трещинах и пучках рыжей травы из них, до неба – из свинцового превратилось оно во вполне бодрую голубую высоту.

В зените висел раскалённый добела кружок солнца. По обе стороны от дороги уходило до горизонта поле, местами неровное, заросшее дикими травами мне по колено. Такая вот пастораль, понять бы ещё – к чему оно всё.

– Я царь – я раб – я червь – я бог! – негромко закончил я цитату за давно стихший голос. Хорошо быть начитанным, это иногда добавляет уверенности в себе в мире людей, уткнувшихся в смартфоны.

В совершенной тишине, неестественной для летнего поля, наполненного обычно стрекотом насекомых, шуршанием травы на ветру, криками птиц – да звуком моих же шагов по асфальту, в конце-то концов! – небесную синеву, лишённую и признака хотя бы лёгких туч, прочертила огненная полоса. На её острие, будто чудом отлетевший кусок солнца, нестерпимо ярко сияла белым точка, за которой тянулся длинный хвост дыма.