— Пусть милиция ищет, — отмахнулся я.

А вот и милиция.

Здесь ещё не существует нормативов, однако если бы они и были, эти ребята безусловно уложились бы, да ещё и время бы осталось. Ну, а то, что бандиты опередили, так вполне понятно — ближайшее отделение в трёх кварталах, а налётчики гарантированно паслись где-то поблизости, ожидая сигнала Лёвушки.

— И что у нас на этот раз, Быстров? — нахмурился старший летучего отряда.

У него была фамилия Воробей, да и сам он был какой-то маленький и нахохлившийся, но при этом вполне толковый мужик.

— Это вместо привета, что ли? — делано удивился я. — Ты бы нас лучше поблагодарил — мы за нашу доблестную милицию всю работу делаем. Видишь, банду вам поймали.

— Что-то рожи какие-то незнакомые? — оглядел преступников Воробей. — Не наши, что ли?

— Залётные, — подтвердил я. — С ним ещё один быть должен. Лев Яснопольский, наводчик. Только он смылся.

— Неужели ты его упустил? — не поверил ушам Воробей.

— Обижаешь, командир. Просто у него тонкая душевная организация, и он только на разведку ходит.

— Держи пять, Быстров, — Воробей протянул ладошку.

Она, может, и выглядела маленькой и узой, но я знал, сколько в ней силы — жим у Воробья был воистину атлетический, компенсация за внешний хилый и непрезентабельный вид.

Рассказывали, что над новичками в отделении милиции часто подшучивали: показывали Воробья и предлагали побороться с ним на руках. Обычно после поединка ладонь у новобранца превращалась в сплющенный, как после прокатного стана, блин.

— Ага, тебе только подай руку — потом весь день в холодной воде отмачивать, — отшутился я.

— Кто с нами в отделение оформлять поедет — ты? — ни капли не обиделся Воробей.

— Я, конечно. Надеюсь, на сегодня лимиты бандитских нападений на кабак исчерпаны, таких гостей больше не будет, — кивнул я.

— Тогда собирайся.

— Только у меня один труп случайно получился, ну и ещё пара тяжёлых, — виновато заметил я.

— Случайно, ха! — буркнул Воробьёв. — Знаю я твоё случайно — небось специально наповал уложил, чтобы его подельники в подштанники наложили.

— Ты этого не говорил, я этого не слышал, — подмигнул я.

Убивать людей — штука противная, оставляет после себя гадкий остаток, но кто сказал, что эти бандосы — люди. У меня совершенно иное мнение на сей счёт. Наверняка, подвигов на них — весь УК РСФСР 1922-го года примерить можно.

Мы вышли на улицу.

К ресторану, страшно чихая, подкатил автобус — в него милиционеры посадили арестованных бандитов, а потом и сами залезли. За мертвецом обещали прислать труповозку.

— Ну. А ты чего — отдельного приглашения ждёшь? — позвал меня из глубин доисторического монстра неведомой марки Воробей. — Залезай внутрь, а то холода напустишь!

— Обожди маленько, я распоряжения отдам и вернусь, — попросил я.

— Распоряжения он отдаст. Важный какой! — пробурчал Воробей, однако артачиться не стал.

Как ни крути, сегодня я здорово помог ему улучшить статистику раскрываемости, за которую бедных милиционеров «ревущих» двадцатых стали бить по голове, как и ментов будущего за пресловутые «палки».

Меняется мир, меняется эпоха — но пресловутая система остаётся прежней.

Перебросившись парой слов с метрдотелем и отдав последние ЦУ парням, я полез в автобус.

Чудо несоветского автопрома несколько раз дёрнулось, словно по нему пропустили электрический ток, и тронулось с места.

Внутри всё скрипело, шумело и качалось, мотор ревел не хуже самолётного. Поболтать по душам с Воробьём не получилось: я даже собственных слов не слышал, чего говорить про собеседника, а азбукой глухонемых мы оба не владели.