Лу закончила, полоснула по мне таким взглядом, что комментарии застряли в горле. Хотя на язык просилось многое. Очень хотелось убедить Лу, что никакие они с Нартом не брат с сестрой. Спросить – почему бы не попробовать, ведь само происхождение полузулубов уникально, почти невозможно…

Но спутница посмотрела еще раз – как собака, побитая любимым хозяином, и я не смогла возразить.

В полной тишине мы еще некоторое время нарезали круги по оранжерее. И снова Лу первой нарушила паузу:

– Ну-с… Давай попробуем ставить щит! – Заявила нарочито бодро, словно и не было этих минут тягостного молчания, признаний, что дались спутнице так нелегко.

Полузулубка потянула меня к скамейке, усадила туда, подбоченилась и скомандовала:

– Откинься на спинку и представь, что ты в каком-то очень спокойном месте. Где тебе было хорошо?

Я прикрыла глаза и вообразила, что иду вместе с мамой по самой кромке моря. Волны облизывают ноги мягкими теплыми язычками, белоснежная пена шипит между пальцев. Где-то вдалеке перекрикиваются чайки, и море шумит, волнуется, а мне хорошо… Мама придерживает за руку, теплый ветерок обдувает раскаленную на солнце кожу и кажется – так будет всегда.

Мама, море, солнце, ветер… и я… Все вместе… Навеки…

– Отлично, – будто бы издалека, из другого измерения, донеслась похвала Лу. – А теперь вообрази, что вокруг тебя громадный пузырь из сверхпрочного пластика… ну или стекла… В общем, из чего-то такого, что не бьется, не ломается и выдерживает какие угодно воздействия. Любое чужеродное тело отражается от его непробиваемой поверхности. Любая атака просто рикошетит, а тебе хоть бы хны.

Я представила, что двигаюсь в гигантском прозрачном шаре. Палящие солнечные лучи, недружелюбные порывы ветра, злые слова туристов, брошенные друг другу в пылу ссоры, отражаются от моего передвижного «укрытия».

Шар катится, вслед за моими шагами – упруго и невесомо, надежно ограждая от всего неприятного, враждебного, даже просто ненужного.

– Хорошо. А теперь держись! – предупредила Лу, и… мне почудилось, что на  шар надвигается ураган. Давит и давит, пытается расплющить, прорваться внутрь. Прозрачный материал жалобно трещит, позвякивает, и мелкое крошево брызжет с его поверхности. Но шар все еще держится, сопротивляется враждебной стихии. Ураган набирает силу, обрушивается непобедимым шквалом. Атакует со всех сторон. Я что есть мочи наполняю шар энергией. Еще, еще и еще. До слабости в теле, до изнеможения, до боли в висках.

Ураган наступает. Осатанелый, неутомимый он атакует снова и снова.

Шар с треском рассыпается, и… я бессильно обмякаю на скамейке.

Открываю глаза и встречаю ужасно довольный взгляд Лу, на лице полурептилии цветет улыбка.

– У тебя отлично выходит, – говорит она так, словно только что не разнесла мой щит в пух и прах. – Запомни. При любом воздействии, при любых странных ощущениях снова представляй непробиваемый шар.

– Но ведь ты же… – вырывается у меня.

– Я очень мощный эмпат, – спокойно, как факт, сообщает Лу. – Я обрушила на твой щит все эмоции местных, и тех, кто в больнице тоже. И ты продержалась почти двадцать минут! Это рекорд, уж можешь мне поверить. Для начала просто великолепно. Мы будем повторять упражнение каждый день. И ты увидишь, как поначалу время устойчивости щита просто увеличится. А после он начнет выдерживать даже такую нагрузку. Поверь, я в этом разбираюсь. А пока… пока передохни, восстанови силы.

Еще некоторое время я лежала, глядя в голубой потолок, похожий на ясное дневное небо. Дыхание постепенно выравнивалось, боль в голове стихла, мышцы наполнились силой. А ведь еще недавно чудилось – я истратила всю энергию, до последней капли. И теперь даже пальцем пошевелить не смогу, даже вздохнуть чуть поглубже.