– Мы хотели испросить разрешения поставить устройства слежения на вашем транспорте, во дворе замка, желательно в самом замке, а также в ночных клубах.

– На транспорте – пожалуйста. Пусть ваши люди скажут Захраму, что я разрешил. Я предупрежу. В клубах и в доме категорически запрещаю. Только на входе и во дворе! – отрезал Рей.

– Но… – его мама хотела встрять в разговор, но нежданный жених покачал головой, давая ей понять, что возражения не принимаются.

– Мы не имеем права снимать интимную жизнь наших посетителей. Это неприемлемо и неэтично.

– Рей, – попытался поспорить Врастгард.

– Я все сказал! – был ответ.

Даже странно… Сейчас я не испытывала совсем никакого дискомфорта от того, что Рей так раскомандовался и общался с остальными не просто свысока, скорее как со своими подчиненными.

– Хорошо, если передумаете, дайте нам знать, – попросил полицейский с пушистыми ресницами.

Рей замолчал. Полицейские встали и быстро вышли вон.

Я надеялась, что обед завершен ко всеобщему удовольствию. Семейство Саркатта было не особенно настроено проявлять гостеприимство, даже мало-мальскую вежливость. Врастгард отвернулся от меня, и пыхтел, как индюк. Тралвис продолжал кривиться, поджимать губы, как обиженный подросток.

Девушка с несоразмерно пухлой верхней губой надула ее еще больше и метала в меня недружелюбные взгляды.

Рей внимательно огляделся, на долю секунды сосредотачиваясь на каждом лице и вспылил:

– И что же мы тут изображаем? А ну отвечайте?

Врастгард и Тралвис переглянулись, и отец семейства презрительно выплюнул:

– Я понимаю обед в обществе… землянки, понимаю приветствие ее как будто она… хм… нам ровня. Но отчитывать нас, аристократов крови в присутствии…

Договорить он не успел. Рей снова перемахнул через стол и схватил Врастгарда за горло. Тот дернулся, стул его опрокинулся, и мельранцы полетели вниз, на пол. Рей не выпустил шеи отца и лицо того начало белеть, а губы посинели.

– Сыын… – жалобно простонала мать.

Рей обернулся, обжег ее взглядом и та затихла. Арра свернула шею еще одному салфеточному лебедю, и теперь нервно теребила пальцами розетку с фруктами.

Тралвис весь как-то сник, спрятал глаза.

Да что ж такое? Неужели все будут ждать, и смотреть, как сын душит отца? Не то чтобы я была на стороне Врастгарда, не то чтобы тепло не окутало от мысли, что Рей так за меня бьется, переживает. Но родственники на то и родственники, чтобы прощать друг другу любые прегрешения, самые страшные промашки. Потому, что кроме них у них больше никого нет.

Я поднялась, медленно подошла к Рею и положила руку ему на плечо. Мельранец чуть напрягся, повернулся, и синие глаза его засияли.

– Прошу тебя. Давай это все прекратим? – сказала я первое, что пришло в голову.

Губы Рея растянулись в невольной улыбке. Жених отпустил отца, встал и вдруг обнял меня – крепко-крепко. Не глядя ни на кого накрыл рот поцелуем, прижался, давая понять, как сильно действует на него наша близость.

Голова пошла кругом, сладко засосало под ложечкой. Я прильнула к Рею, а он окаменел, везде и всюду от напряжения, жадно втянул запах моих волос.

– Еще кто-то что-то скажет про мою невесту? Про мою женщину? – бросил хрипло, с вызовом.

Семейство затихло. Затрепетали жалюзи на окнах, тихо постукивая по рамам. Зашуршали кронами деревья. Ветер ворвался в комнату, разнося свежеть и запах сосновой хвои.

Резко застрекотали жуки где-то в ветвях.

Я нехотя отстранилась от Рея, он на долю секунды замер, словно пытался сохранить ощущения, запомнить их. Быстро подошел к столу, отодвинул мне стул и крикнул, все еще очень сипло: