– Можешь слезать, – голос Сюна вернул её к реальности.

Лань отпустила его и поспешно отошла на шаг.

– Ой, прости. Это…

– Испугалась, наверное.

Сюн посмотрел на неё с сочувствием и виной. Не надо было ему так прыгать со скалы.

– Это было потрясающе! Можно ещё?

– Ч-что «ещё»? – оторопел Сюн.

– Я тоже так хочу! Что это за мелодия?

– Она называется «Парение сойки».

– Ей сложно научиться?

Сюн задумался. Этому заклинанию не учат новичков, оно для них сложное и небезопасное, если те начнут тренироваться, не подготовившись. Перед «Парением» учат «Порханию бабочки», но это в средней группе, а Лань только постигала основы. Правда шанс был. Сюн многие мелодии переписал под себя, которые звучали иначе – лаконичнее, изящнее. Для них не требовалось фундаментальной подготовки, только поймать нужное внутреннее состояние, поэтому освоить их было с одной стороны проще, с другой сложнее – требовались конкретные образы в голове, другими словами, полный унисон с состоянием Сюна в момент сочинения. Если Лань удастся прочувствовать мелодию так же, как Сюн, то вполне может получиться.

Он ещё раз с сомнением глянул на Лань. Её медовые глаза горели таким энтузиазмом, что Сюн решил: «Ладно, в последний раз. Надеюсь, наставница не узнает».

– Ноты я могу тебе дать, но это непростое заклинание. Не расстраивайся, если не получится, – честно говоря Сюн был почти уверен, что не получится, и поспешил уточнить: – Ты, пожалуйста, не тренируй его сразу на скале. Начни на земле при сильном ветре, а если будет получаться, то постепенно увеличивай высоту.

Лань энергично кивала, словно ребёнок, которому пообещали конфету.

– Когда ты напишешь мне ноты?

Сюн знал это заклинание очень хорошо, и самому написать ноты не проблема, была бы бумага с чернилами, сделал бы прямо сейчас. Но до Лань до сих пор не дошло, что их встречи – это очередное нарушение правил. Даже сейчас Сюн приземлился в безлюдном месте, чтобы они могли без лишних проблем разойтись по своим половинам. Но Лань то было невдомёк…

– Когда у меня в следующий раз будет беседа на «женской половине», принесу, – ответил Сюн.

Окажись на этой беседе сама Лань, тогда он бы без проблем передал ей ноты. Но просить её нарушить правила только для того, чтобы туда попасть… Впрочем, Сюн допускал, что и просить не придётся. Лань сама по незнанию снова что-нибудь устроит и попадёт за стол провинившихся.

– Спасибо, Сюн!

«И чему так радоваться?»

Они разошлись в разные стороны и не знали, что в тот момент за ними наблюдали зоркие глаза ученицы.

Лань сидела на уроке и с удивлением осознавала, что теперь знает и понимает многие вещи, про которые рассказывает наставница. Её походы в библиотеку давали плоды, да и, в отличие от Дайяны, другие наставницы не наседали на Лань и даже хвалили, и она всё уверенней отвечала на вопросы. Её даже спросили, не простоват ли для неё младший курс?

Но как бы Лань ни хотелось перебраться в группу постарше, практика не давалась ей так же легко, как теория. За три месяца она смогла наверстать те крохи, что умела дома, и даже начала понимать «характер» местного ветра, но этого всё ещё казалось недостаточно.

– Куда тебе торопиться? Старшие девочки учились магии ветра несколько лет, а ты всё хочешь за один присест? – говорила ей Дайяна.

Лань поздно начала. Это все воспринимали как само собой разумеющееся. Словно оно всё объясняло и всё оправдывало. Ей так хотелось парить в воздухе так же, как Сюн, или хотя бы прыгать по крышам подобно Мерали.

Мерали… Её наказали. Лань видела её на улице хромающей на обе ноги. Ксияна обвинила в этом саму Лань, но ведь Лань никому не жаловалась. Ей даже в голову не пришло, что сделанное Мерали – приём, разрешённый только для защиты собственной жизни, а никак не средство нападения на других учениц. Но с тех пор отношения между Лань и Ксияной испортились, не говоря уже о её сестре.