– Не дури, Бенни. Я скучал.

– Поэтому ты не появлялся сколько… полгода? – Пришёл черёд Бенни кривиться всеми мышцами лица. – Поэтому ты даже не позвонил на день рождения отца? Поэтому даже не приехал на её похороны?!

С каждым словом его голос повышался на октаву и сшибал меня звуковой волной всё ближе к машине, пока я не осел на неё спиной. У Бенни было право орать на меня, даже врезать пару раз, но он стоически держался. Лишь яростный багрянец окрасил его щёки, а кулаки непроизвольно сжались в два булыжника.

– Мне жаль, Бенни. Ты просто не знаешь…

– Не знаю, что? Давай, оправдывайся тем, как сильно ты был занят. Как носился со своей клюшкой, пока она умирала и вспоминала своего ненаглядного малыша Дэвиса. Как папа до последнего ждал, что ты появишься на поминках, и до последнего не опускал гроб в землю. Как ты променял родную мать и семью на славу и бабло.

Бенни выплюнул на меня всю свою боль и гнев, копившиеся в нём как в фарфоровой свинье, куда я бросал мелочь на свои первые коньки. Хотя свиньёй в этой ситуации был явно не он.

Я потянулся к брату, но тот лишь оттолкнул меня.

– Убирайся, Дэвис. – Зарычал он словами отца и опасливо оглянулся на дом. – Уноси свои ноги, пока отец тебя не увидел и не переломал их.

Леонард Видаль прекрасно справился с этим и без Рида Джексона, но я смолчал. Моё заново скроенное колено здесь вообще не при делах и вряд ли разжалобит хотя бы одного Джексона в радиусе пяти миль.

– Я хотел увидеть его. – Я сделал очередную провальную попытку. – Вас обоих.

– Что ж, ты опоздал. Тебя здесь никто не хочет видеть, Дэвис.

Когда туша защитника «Ванкувер Джайентс» вмазалась в меня на скорости ракеты, боль силой в сотню баллов ударила по левой ноге. Но даже она не сравнилась с той, что я почувствовал в эту секунду. Словно длинный нож воткнули под рёбра и повернули по своей оси.

Мы сцепились взглядами, точно саблями, но я один выискивал в глазах Бенни – точной копии моих и маминых – хоть проблеск того, что он говорил неправду. Что всё это фарс, блеф, игра, чтобы отплатить мне той же монетой. Чтобы я испытал всё то, что испытывала моя семья последний год.

– Бенни, прошу тебя. – Почти взмолился я. – Позволь мне всё исправить.

– Прости, Дэвис. Но больше нечего исправлять.

Последний фотон злости вышел из Бенни, и он словно уменьшился в размерах, хотя всегда был на полголовы выше меня. В моей команде – во всяком случае, бывшей команде – он бы слыл ещё тем здоровяком. Его могли бы бояться соперники и даже дать какую-нибудь звонкую кличку, вроде «Гризли» или «Волчара», но сейчас Бенни походил разве что на черепаху, вжавшуюся в свой панцирь. Куртка обвисла на нём мешком, лицо побледнело и слилось с облачным небом.

Брат подарил мне последний сломленный взгляд.

– Просто уходи. И оставь нас в покое, как делал это последний год.

Не знаю, откуда Бенни появился, но бросил меня куковать посреди дороги и двинулся в сторону крыльца, ни разу не обернувшись. Когда дверь с грохотом закрылась, я взревел и заколотил по дверце ладонями, выгоняя злость, выпуская пар, высвобождая чувство вины.

Конечно, я не думал, что меня станут встречать хлебом-солью, но хотя бы не с той ненавистью, что я нашёл в глазах старшего брата. Ладони отозвались болезненным покалыванием, и только тогда я перестал мять свою машину. На шум выглянул мистер Донохью, местный дружинник и блюститель порядка. Сволочной характер оставил на его лице глубокие борозды, ведь сколько помню, старикан постоянно хмурился или рычал.

Завидев меня, однако, сосед повеселел и сложил руки на груди.