На мгновение я представил, как сижу в инвалидном кресле и даже некому помочь мне спуститься со ступеней. Кормит меня пособие по инвалидности и рука сиделки, которая приходит только по вторникам, потому что в другие дни её услуги стоят ещё дороже. Хожу теперь только под себя, а скачет лишь моё настроение: от депрессивного до агрессивно-опасного. Не только люди, но и слова вылетают из памяти, потому что теперь я разговариваю лишь сам с собой в мысленных монологах или ору на телевизор, по которому транслируют чемпионат мира по хоккею, куда мне уже никогда не попасть.

– Хоккей от вас никуда не убежит, мистер Джексон. – Вдруг заявил доктор Шепард, утешая тёплой улыбкой.

– Вы знаете?..

Я ведь не сообщал той услужливой девушке по телефону ни свой род деятельности, ни обстоятельства травмирования, лишь имя да ряд циферок клубной страховки, которая сдулась ко всем чертям, как только мне помахали ручкой.

– О том, что вы – знаменитый Дэвис Джексон? – Ещё шире улыбнулся док без капли издёвки. – Или о том, что «Монреаль Канадиенс» выкупил вас у «Дэнвилл Дэшерз» в начале прошлого года? А может о том, что в прошлом сезоне вы набросали три шайбы только в матчах с «Оттава Сенаторз», будучи на позиции защитника, а не нападающего? За что вас возненавидели оппоненты и полюбили болельщики. Вас тут же утвердили в первую пятёрку вместо Грегга, который уже четыре года занимал лидерские позиции защитника и был на хорошем счету.

Моя челюсть шмякнулась о пол. Я даже забыл о том, как противно ныло прооперированное колено с самого утра. Доктор Оуэн Шепард выглядел как все среднестатистические травматологи или тюфяки, которые о спорте знали не больше, чем лемуры с острова Мадагаскар. Долговязые и мягкотелые, с серовато-прозрачной кожей и синяками под глазами, с намечающимся брюшком и ореолом седины, с редкими усами и в очках с простенькой оправой. Такие зарабатывали очки разве что в кабинете у окулиста, а не на спортивном поле. Но за всей этой ширмой анти-спортсмена скрывался чуть ли не фанат хоккея. Сдёрни халат с его плеч – и могу поклясться, что увижу под ним расписной шарфик с названием любимой команды.

– Так вы любите хоккей? – Только и спросил я.

– Посматриваю время от времени.

– И тем не менее, знаете обо мне больше, чем… – «Мой отец», – чуть не ляпнул я, но вовремя заменил слова: – За кого болеете?

– «Чикаго Вулвз».

– Ну конечно. Как я сам не догадался.

Мы ведь в Чикаго.

– Но слежу и за другими выдающимися игроками, мистер Джексон.

Комплимент моей персоне? Или я слишком высокого о себе мнения?

– Поверьте. – Он поднялся и вышел из своего укрытия. Я уж было подумал, что сейчас он хлопнет меня по плечу, как три месяца назад Эндрю Дукетт, и начнёт петь дифирамбы о том, что всё будет хорошо. – Я понимаю ваше рвение. Но важно всё сделать правильно, чтобы вы смогли не только выйти на лёд, но ещё и играть как раньше. Вы ведь этого хотите?

Играть как раньше. Звучало, как несбыточная мечта. В этом «как раньше» осталось всё, из чего вообще состоял я сам. Хоккей, моя семья, Вэлери. Конечно, я хотел вернуться в это «как раньше», но знал, что как раньше уже никогда не будет. Ни с хоккеем, ни с семьёй, ни тем более с Вэлери.

Но доктор Шепард ждал моей реакции, поэтому я нехотя кивнул.

– Вот и отлично. В выздоровлении самое главное – верный настрой.

И страховка, которая бы смогла покрыть растраты на все эти «терапии».

– Давайте сделаем так. – Док открыл книжицу, так похожую на докторский ежедневник с расписанием и заметками о пациентах, отлистал на следующую неделю и что-то стремительно записал. – Я лично займусь вашим коленом. Будете приходить ко мне трижды в неделю на физиотерапию, и через месяц я поставлю вас на ноги. Как вам такой расклад?