– А я по-прежнему буду наблюдать за домом? – спросил Воклен, которому начинала уже порядком надоедать мадемуазель Клеман и кусок этой тихой улицы.

– Не только. Скоро наступит время обеда, люди вернутся домой, и мне хотелось бы, чтобы ты порасспросил соседей. Возможно, кто-то что-нибудь видел или слышал.

Мегрэ поужинал один в бистро у овернца, читая вечернюю газету и иногда поглядывая на дом напротив.

Когда он вернулся в отель около половины восьмого, во второй комнате, служившей одновременно столовой и кухней, застал красивую девушку, очень свежую, с вьющимися белокурыми волосами, в ярко-красной шапочке.

– Мадемуазель Изабелла, – представила ее хозяйка. – Она живет на третьем этаже. Работает машинисткой в конторе на улице Монмартр.

Мегрэ поклонился девушке.

– Мадемуазель Изабелла как раз мне сейчас рассказывала, что Паулюс пытался за ней ухаживать. Я об этом ничего не знала.

– Да, но только очень робко… Я даже думаю, что это нельзя назвать ухаживанием… Если я об этом заговорила, то только для того, чтобы показать, каков этот юноша…

– Каков же он?

– По утрам, перед тем как сесть в метро, я обычно захожу перекусить в бар на улице Гей-Люссака.

Однажды я увидела там молодого человека, который пил кофе со сливками за той же стойкой, что и я, и внимательно на меня глядел. Точнее говоря, он рассматривал меня в зеркале. Нам никогда не приходилось с ним говорить, но я его узнала. Видимо, и он меня узнал. Когда я вышла на улицу, он тоже направился к двери. Потом я услышала его торопливые шаги. Он поравнялся со мной и попросил разрешения проводить.

– Ну до чего же трогательно! – воскликнула мадемуазель Клеман.

– В то утро у меня, наверное, было плохое настроение – по утрам я всегда не в духе. Я ему ответила, что уже взрослая и найду дорогу сама.

– И что же дальше?

– Ничего. Он тут же повернулся и отошел, бормоча какие-то извинения. Потому-то я и рассказала об этом мадемуазель Клеман. Ведь теперь нечасто встретишь такого робкого молодого человека. Обычно они настаивают, хотя бы для того, чтобы не показать своего смущения.

– Значит, вам кажется странным, что такой робкий молодой человек смог сначала напасть на хозяина ночного кабачка, а потом выстрелить в инспектора полиции?

– А вам разве это не кажется странным?

От прессы уже не скрывали, кто был «гангстером с улицы Кампань-Премьер», как его называли в газетах, – на первых страницах красовалась его фотография.

– Быть может, если бы вы его не оттолкнули, ничего бы не случилось, – с мечтательным видом сказала девушке мадемуазель Клеман.

– То есть как?

– Он бы стал вашим другом, думал бы совсем о другом, а не о том, как ограбить бар…

– Ну, мне пора, – сказала девушка. – Мы с подругой идем в кино. До свидания, господин комиссар!

Когда они вышли, мадемуазель Клеман прошептала:

– Не правда ли, очаровательна? Каждый вечер одно и то же. Сначала она заявляет, что никуда из дома не выйдет, что нужно закончить шитье. Ведь она сама шьет себе платья. Затем, не пройдет и получаса, я слышу, как она спускается с лестницы в шляпке. Оказывается, она вдруг вспомнила, что обещала пойти с подругой в кино.

Такие девочки не могут сидеть взаперти…

Конец ознакомительного фрагмента.