Верила тому, как он чувствует этот мир, несмотря на все свои проблемы и раны.

Мы снова долго молчали, думая каждый о своем, но, заметив, как он поморщился, пытаясь просто вытянуться во весь свой огромный рост, я нахмурилась, только покачав головой:

— Без таблеток тебе будет еще хуже! Пора уже начинать кушать и принимать лекарства!

Медведь тут же оскалился, прорычав низко:

— Никаких лекарств!

— Ну ведь их тебе даю я, а не какие-то люди, которые могут навредить!

Кажется, это прозвучало слишком самонадеянно с моей стороны, ведь я не знала, как ко мне относится этот зверь в человеческом обличии. Может, я ничем не отличалась от тех людей?

— Ты знаешь, как действуют эти лекарства на того, кто человеком не является? — изогнул он бровь, запрокидывая голову и словно глядя на меня.

— Не знаю…

— Тогда разговор на этом окончен! Но от еды я бы не отказался.

Вот! Уже хоть что-то!

На то, как я быстро и воодушевленно снова ринулась на кухню, медведь только хмыкнул за моей спиной:

— Так не терпится избавиться от меня?

— А как же! Мы ведь договорились: я помогаю тебе вылечиться, а ты спокойно уходишь и никого не трогаешь. Все верно?

Медведь снова молча кивнул, но мне этого было достаточно, чтобы выдохнуть с облегчением, даже если я понимала, что его восстановление займет много времени.

Особенно судя по тому, что на данный момент сам медведь не особо-то стремился активно лечиться! Он только спал и пил много воды, а еще позволял мне обрабатывать его раны, чтобы они не загноились, и не пошло заражение крови.

Это был первый день, когда он сам заговорил о еде.

И я искренне надеялась, что это был первый шаг на пути его выздоровления, поэтому старалась сделать так, чтобы еда помогла ему в этом.

— Что ты делаешь? — через какое-то время потянул медведь, до этого молчавший и почти не двигавшийся.

— Готовлю.

Я оглянулась, чтобы увидеть, как он снова водит носом. Судя по его виду, витающие ароматы не слишком-то его воодушевляли.

— Не ощущаю рядом никаких домашних животных, которые могли бы съесть эту траву.

— В этом доме нет животных, кроме псов. И тебя, — язвительно отозвалась я, отвлекаясь от печки лишь потому, что было крайне забавно наблюдать за эмоциями на лице медведя, когда он наконец осознал, что едва готовится и для него тоже.

— Я и псы — хищники, если ты не заметила.

Его голос и без того был низкий, а когда медведь был чем-то недоволен, то он становился еще ниже, отдавая нотками рычания.

— Вы — хищники, а мы — вегетарианцы!

Его черные брови сошлись на переносице, когда он буркнул:

— Это что еще за зверь?

— Это люди, которые осознанно не употребляют в пищу никаких продуктов животного происхождения.

Он нахмурился так, что теперь у него между бровями пролегла складочка, а мне захотелось хохотнуть оттого, как снова менялись эмоции по мере того, как он сообразил, о чем я только что сказала.

— Что значит «не употребляют»?

— В этом доме ты не найдешь мяса и прочих продуктов, которые связаны с животными. И заранее зная о том, что ты скажешь, отвечу: растительного белка нам вполне достаточно!

— Ты хочешь сказать, что будешь кормить меня вареной травой и при этом надеяться, что я быстро поправлюсь и свалю?!

— Только что именно это я и сказала.

Медведь сжал челюсти так, что кончики клыков проступили на нижней губе.

Он злился. Сильно. Впервые настолько сильно с тех пор, как ввалился в мой дом. И я понимала, что нельзя идти дальше той же дорогой, потому что это было опасно.

Но и отступать от своих принципов в своем же доме тоже не собиралась.

— Мне нужно мясо, черт подери! Свежее, сырое, кровавое мясо!