Как она вообще операцию-то выдержала?

Бересклет сделала пару нетвёрдых шагов под бдительным присмотром готового подхватить Сидора, чувствуя себя учащимся ходить ребёнком под взглядом ответственного родителя. Эта мысль вызвала досаду, но неожиданно придала сил, и до операционного стола девушка добралась. Ещё раз проведала пациента и обратилась к начальнику:

– Надо как-то устроить, чтобы его аккуратно отнесли домой и уложили. Ему бы, по-хорошему, в больнице полежать под присмотром врача, но не в этом же склепе…

Антонина знала ещё один вариант – взять мальчика к себе, но озвучивать его малодушно не стала: одно дело оказать срочную помощь там, где больше некому, а другое – брать на себя постоянную заботу о чужом больном ребёнке, тем более в чужом доме, да ещё свалив бо́льшую часть забот на Дарью Митрофановну!

– Брагины приглядят, – уверенно отмахнулся Сидор и первым шагнул к выходу.

Не слишком-то вежливо, но Антонина была искренне за это благодарна: он отвлёк на себя внимание взволнованных горожан и с ходу принялся коротко и чётко раздавать указания. На Бересклет за его плечом, конечно, поглядывали с любопытством, но зато никто не отважился наседать на неё с вопросами. Даже перепуганная Авдотья, которую железки, торчащие из руки отпрыска, напугали, кажется, ещё сильнее сломанной руки. Женщина охала и ахала, не решаясь в чём-то обвинить молоденькую петроградку. А уж резкое Сидорово «Тронете – без руки останется» вовсе отбило желание оспаривать лечение. Антонина опасалась, что это ненадолго, но сил пускаться в объяснения не было.

Вообще, ей очень хотелось вернуться на табурет, прислониться к холодной пыльной стене, прикрыть глаза и хотя бы четверть часа провести в тишине, но приходилось держаться. И так уже произвела впечатление на горожан своим обмороком, не стоило усугублять. В конце концов, ей среди них жить!

К счастью, Березин точно знал, что нужно делать, и командовал уверенно, Антонине оставалось лишь кивать с умным видом и помалкивать. Сообщил, что мальчика нужно аккуратно доставить домой на носилках и ни в коем случае не класть в телегу, чтобы не растрясло, и тут же пристроил к делу пару подвернувшихся зевак покрепче. Остальные поспешили убраться от греха подальше, чтобы исправник не нашёл занятия и им. Спокойно, очень строго и веско он изложил Брагиным правила ухода за сыном, включая желаемую еду, отдельно подчеркнув, что в случае сильных болей или жара нельзя предпринимать что-то самостоятельно, нужно обращаться напрямую к доктору, иначе угробят ребёнка. Кажется, супруги прониклись, или уж всяко – напугались так, что побледнели ещё сильнее.

Разобравшись с делами здесь, Сидор проследил, чтобы подопечная оделась, повёл её наружу, где подсадил на телегу и забрался сам. Когда и кого он успел отправить за повозкой, Антонина не заметила, но очень обрадовалась, что не придётся идти обратно пешком. Если бы ещё не так трясло и было куда прислониться в дороге, она почувствовала бы себя счастливой, но не к исправнику же приваливаться! Хоть и заманчиво: большой, тёплый.

Вскоре вчерашняя сцена повторилась. Снова Антонина без сил сидела у стола, рассеянно оглядывая комнату, снова исправник возился с примусом, чтобы согреть воду. Каша вместе с печью ещё не успела до конца остыть, так что её и греть не пришлось. Есть совсем не хотелось, но в конце концов удалось сторговаться на паре ложек, потому что мужчина настаивал.

– Сидор Кузьмич… – Когда оба поели и очередь дошла до сладкого чая, Бересклет решила, что самое время начать важный разговор. – А где предполагается помещать морг? Я же правильно понимаю, что его в городе нет?