– То есть, по существу, – повернулся к нему Обри Серраколд, широко открыв глаза, – право голосования есть у тех, кто процветает при нынешних порядках? Разве это не сводит на нет весомость вашего аргумента?

Сидящие напротив обменялись быстрыми взглядами. Никто не ожидал последнего замечания, и некоторым оно явно не понравилось.

– О чем вы говорите, Серраколд? – осторожно поинтересовались «белые бакенбарды». – Не изменить ли нам нынешние славные порядки?

– Нет, – с равной осторожностью ответил Обри. – Но если они устраивают один пласт общества, то не тот самый пласт, которому следовало бы иметь право решать, сохранить их или изменить, поскольку все мы склонны понимать жизнь по-своему и сохранять то, что в наших интересах.

Слуги забрали использованные тарелки и, не удостоившись никакого внимания, подали охлажденную спаржу.

– У вас весьма слабое мнение о ваших коллегах в правительстве, – с кисловатой улыбкой заметил рыжеволосый мужчина. – Удивительно, что вам захотелось присоединиться к нам!

Серраколд улыбнулся с исключительным обаянием, на мгновение опустив глаза, прежде чем ответить.

– Ничего удивительного, – сказал он. – По-моему, мы, либералы, как раз благоразумны и честно используем данную нам власть, но вот в наших оппонентах я совсем не уверен.

Его слова встретили громким смехом, но Эмили заметила, что тревога рассеялась еще не до конца – по крайней мере, судя по Джеку. Она достаточно хорошо знала мужа и с пониманием отметила, как напряженно держат его руки нож и вилку, хотя он с неизменной ловкостью продолжал отрезать кончики спаржевых побегов. И его настороженное молчание продолжалось еще несколько минут.

Разговор свернул на другие политические проблемы. Традиционные легкие закуски убрали – их сменили более основательные перепелки, рябчики или куропатки. Миссис Рэдли по-прежнему отказывалась от большинства предложений. Так предписывалось поступать на светских приемах молодым барышням: это якобы укрепляло их дух, и Эмили всегда удивляло, почему же мужчины не склонны укреплять свой дух. Как-то в юности она спросила об этом отца – и получила в ответ взгляд полнейшего недоумения. Несправедливость этих негласных правил никогда не приходила ему в голову. Но она неизменно отказывалась от деликатесов, не чувствуя себя достаточно старой, чтобы признать себя свободной от благопристойной манеры поведения.

Дичь сменили сладости. В меню предлагались торт-мороженое, нектариновый конфитюр, ледяные меренги и клубничное желе, которое Эмили и выбрала. Она ела желе фруктовой вилочкой, что требовало изрядной сноровки и известной степени сосредоточенности.

После сырной тарелки подали разнообразное мороженое, неаполитанские сливки, малиновый сок и в заключение ужина – ананасы (видимо, из оранжереи), клубнику, абрикосы и дыни. Миссис Рэдли с изумлением взглянула на это искусно выложенное десертное изобилие, требовавшее ловкости в умении действовать ножом и вилкой, очищая и пробуя каждый из даров природы. Многие из едоков явно пожалели о сделанном выборе, особенно те, кто решил полакомиться абрикосами.

Разговоры возобновились. Эмили полагалось очаровывать, проявлять лестное для окружающих внимание, развлекать или чаще выглядеть веселой и заинтересованной. Величайшим комплиментом для человека служило то, что его сочли интересным, и она знала, что мало кто устоит перед лестным вниманием. Просто удивительно, как может открыться натура человека, если ему всего лишь позволить выговориться!

Под внешними продуманными проявлениями самоуверенности и бравады Эмили часто замечала затаенное смущение, порождавшее в ней растущую уверенность в том, что эти уже попавшие в правительственные круги деятели, знавшие хитрости и ловушки политики, не хотели проиграть на предстоящих выборах, но и не испытывали искреннего желания их выиграть. Столь странное противоречие вызывало у Эмили тревогу, поскольку она не понимала его причин. Внимательно слушая пространные речи, миссис Рэдли точно поняла, что каждый, в силу своих желаний или амбиций, желал бы выиграть свою собственную частную битву, но не общую войну. Похоже, они не знали толком, чем обернутся трофеи победителя.