Вопреки надеждам Кати, Саша не стал менее подозрительным после ее увольнения. Его ревность росла в геометрической прогрессии, не сдерживаемая никаким здравым смыслом. Катя с горечью ждала, когда муж дойдет до того, что поставит в квартире камеры, а ей на запястье прицепит смарт-часы, как у детей, которые раз в несколько минут отправляют сигнал на его смартфон с геометкой. Или браслет на ногу, как в фильмах с осужденными на домашний арест. Она чувствовала себя на постоянной, невидимой, постыдной привязи.
Дальше так продолжаться не могло. Катя подала на развод.
Она прекрасно понимала, что Саша окончательно попал под тлетворное влияние матери и слушает только ее, а не разум или сердце. А свекровь не остановится на достигнутом, она и дальше продолжит взращивать подозрительность сына. В дальнейшем ничего бы не изменилось, разве что в худшую сторону.
Они развелись. Катя с детьми осталась жить в их квартире, а Саша переехал к матери. Наверняка она победоносно сказала ему что-то вроде: «А я ведь говорила!»
Катя и Саша теперь мало общаются, только по поводу детей, и иногда проводят совместные встречи в парке или аквацентре, несколько натянутые, без следа бывшей теплоты.
А пауэрбанк, который Саша купил ей после того случая с автобусом, Катя выбросила.
Ваш муж
– Алло? – женский голос в трубке был усталым и раздраженным.
Ира замешкалась. Ситуация была крайне деликатная, и разговор предстоял неприятный. Все фразы, которые она продумала и проговорила заранее, внезапно бесследно улетучились из ее головы.
– Алло? Алло? Кто вы? – в голосе зазвучали нотки нетерпения. – Если так и будете молчать, я положу трубку.
– Да, алло… Здравствуйте. Меня зовут Ира… – девушка вышла из ступора. – Вы меня, правда, не знаете…
– И почему же вы звоните, если я вас не знаю? – полюбопытствовали в трубке.
– Дело в том… Что я знаю вашего мужа.
– И что из этого? – в трубке насторожились.
– Дело в том… – Ира окончательно растерялась. – Мы с вашим мужем… Понимаете… Встречаемся. Нет, точнее, встречались.
Трубка надолго замолчала. Ира тоже не знала, как продолжать, словно в детской игре, когда передала кому-то мячик, а обратно ей его не кидают.
– Любовница, значит? И зачем ты мне это говоришь? – вдруг пробудилась трубка. Тон холодный, нет, даже ледяной, от которого Ира покрылась мурашками. – Решила шантажировать Олега, а он не повелся?
– Нет, нет, какой шантаж! – испугалась Ира. Ей, совсем запуганной, вдруг показалось, что Олег, который служил в правоохранительных органах, вполне мог бы посадить ее за попытку шантажа.
– Тогда зачем ты мне звонишь? – раздраженно спросила женщина. Ира почувствовала себя приставучей дворовой собачонкой, которую брезгливо отпихивают ногой. – Счастьем своим девичьим поделиться хочешь? Похвастаться?
– Да какое счастье! – Ира не уловила издевательского сарказма в голосе собеседницы. – Понимаете… Мы с ним расстались давно. Я сказала, что не буду больше с ним видеться. А он не понимает! Он давит на меня, он запугивает! Прошу, сделайте что-нибудь, ведь нельзя же так! Я понимаю, я очень-очень перед вами виновата! Но повлияйте на мужа, пусть отстанет от меня, пожалуйста! – Ира задыхалась и готова была расплакаться от унижения. – Я не могу больше так!
Голос в трубке снова надолго исчез. Ира даже, сквозь слезы, взглянула, не прервался ли звонок. Потом медленно, почти по слогам, жена Олега заговорила:
– Значит так. Не звони мне больше. Никогда. Поняла?
– Но…
– Молчи. Что там у вас за шашни с Олегом, мне безразлично. Сама впуталась – сама и разбирайся, а я тебе тут не помощница.