Но это не устраивало свекровь

Тамара Анатольевна, мать Сергея, была женщиной волевой и с принципами, как она сама о себе говорила. Хотя, Юле иногда казалось, что принцип у нее был только один: постоянно тыкать невестку носом в то, что та еще не вышла на работу.

В воспоминаниях Тамары Анатольевны о своем славном прошлом такого безобразия, конечно же, не было. Она всю жизнь проработала старшим инженером на химико-механическом заводе и по ее словам выходило, что Сергея в младенчестве она нянчила чуть ли не отходя от чертежного стола. За ухом карандаш, в одной руке – штангенциркуль, во второй – ребёнок, в глазах – рабочий пыл и азарт.

По крайней мере, такая картина рисовалась в воображении Юли, когда она слушала свекровь.

Вот и в этот раз, едва переступив порог, едва взглянув на внука, Тамара Анатольевна задала свой сакраментальный вопрос:

– Все еще в декрете? Никак не выйдешь?

Юлю покоробило от тона, каким это было сказано. У Тамары Анатольевны были интонации генерала, распекающего подчиненных.

– Как видите, да, в декрете.

– Не надоело еще бездельничать? – взгляд свекрови стал еще колючее.

Юля еле сдержалась от страдальческого вздоха.

– Я не бездельничаю, Тамара Анатольевна, что вы такое говорите? Столько дел по дому надо переделать, я уже с утра в мыле.

Свекровь прошлась по квартире. Судя по неодобрительно поджатым губам, успехами Юли в плане работы по хозяйству она осталось не впечатлена.

– Я Серёжины любимые пирожки принесла, – сказала наконец свекровь, протягивая невестке контейнер. – Ты-то их готовить не умеешь, – добавила она со скрытым триумфом.

– Спасибо большое, – Юля ушла на кухню и убрала контейнер в холодильник. Сергей как-то признался ей, что давно уже не питает пылкой любви к маминым пирожкам с творогом и изюмом, и уплетает их в гостях у матери только чтобы не обижать ее. Поэтому Юля и не удосужилась выучить рецепт. Представив, какие глаза были бы у мужа, если б и она начала пичкать его дома этими пирожками, она едва не рассмеялась.

– Что смешного? – холодно спросила свекровь, появившись в дверях кухни. Руки были скрещены на груди, взгляд бегал по помещению, искал примеры Юлиной лени и неумелости.

– Ничего. Я так, о своем. Чаю хотите? – примирительно спросила Юля.

– Нет, обойдусь, – сказала Тамара Анатольевна таким тоном, как будто намекала, что от чая-то она бы не отказалась, но сомневается в способности невестки заварить его как надо, не облив при этом свекровь кипятком и не расколотив вдребезги подаренный на свадьбу сервиз.

– Ну а я, пожалуй, попью, – скорее даже из капельки вредности, чем по действительному желанию, Юля поставила чайник на огонь.

– Как хочешь, твой дом – твои правила, – язвительно сказала Тамара Анатольевна.

Юля промолчала и занялась своими делами. Спиной она чувствовала взгляд свекрови.

– Сашка-то уже большой. Могли бы в ясли его отдать, не зря же они существуют. Или я бы могла с ним посидеть, пока ты на работе, – с благородной жертвенностью в голосе предложила Тамара Анатольевна.

– Мы с Сергеем давно уже это обсуждали, – терпеливо ответила Юля. – И решили, что так будет лучше.

– Это почему же лучше? Для тебя – да, лучше! А для Серёжи? – не унималась свекровь.

У Юли начала болеть голова. Очередное переливание из пустого в порожнее в исполнении Тамары Анатольевны. Надо было как-то утихомирить не в меру разбушевавшуюся свекровь.

– Поймите, для Сергея это тоже лучший вариант. Я ведь сижу дома не в последнюю очередь по его просьбе. Ему хочется, чтоб у него был чистый теплый дом, горячий ужин и любящая семья, когда он возвращается с работы. И я рада ему это предоставить. Но если я пойду на работу, я чисто физически не буду успевать и работать и заниматься домом.