– Чего у вас тут произошло? – спросил взволнованный, так ничего и не понявший Арман, присаживаясь на табуретку.

– А вона у него, – Леший тыкнул в меня массивным пальцем, – брюхо, словно мертвяк урчит, а я сдуру за автомат. Не знал же. Ты, это, Док, зла не держи. – Перевёл взгляд на красного Фому, утирающего слезы от кашля.

– Фома, ты живой, штаны сухие? – хохотнул здоровяк.

– Да, ну вас! А, если бы я кинул её – Фома наградил несчастную вилку незаслуженным щелбаном, та слетела со стола.

– Не шали. – Леший погрозил пальцем Фоме.

– Ну, подумаешь, новый глаз бы себе отрастил, или закапали бы за домом, делов-то. – Я улыбнулся, садясь за стол.

И тут мой желудок вновь дал о себе знать. Арман подскочил на табуретке, ошарашено таращась то на меня, то на ребят, а те заржали, как кони иерихонские.

Я виновато пожал плечами.

– Вот это подарочек, так подарочек! Любит тебя Стикс, сразу видно. – Арман был не на шутку озадачен.

– Приедем, я тебя к знахарю отведу. Первый раз такой дар встречаю. Даже не слышал о подобном. Так же и упокоиться раньше времени недолго.

– Не дар это. Физиология организма. Я с детства такой. Бабки соседки говорили, что у меня в утробе бес сидит, – улыбнулся я, вспомнив забавный случай на эту тему, когда мы с приятелем Пашкой прятались в кустах от его матери из-за стыренной миски с пирожками.

– Пашка миску держал, – рассказывал я, – а от неё так пахло вкусно, что мой желудок запел на все лады. Вот тогда бабки так всполошились, которые рядом на лавке сидели, что потом корвалолом отпаивались. С тех пор и говорили про демона в моей утробе.

Мужики ржали, как оглашенные, особенно Леший. Аж до слез.

– А чего раньше я твой желудок не слышал, мы же не один раз ели вместе? – меня спросил отсмеявшийся Арман.

– А, фиг его знает. Он у меня – независимая республика, когда хочу – тогда урчу. – Развёл я руками.

Алиска проснулась только вечером. Открыла маленькие глазки, посмотрела на нас и лизнула шершавым языком свой сухой раненый нос. Мы все столпились вокруг неё, словно четыре идиота. Всем хотелось что-то сделать, но никто не знал, что.

– Раствор гороха, – прошептал Арман над моим ухом.

И все тут же засуетились, кто за миской, кто разводить горох.

Я взял шприц без иглы, набрал пять кубиков, осторожно стал её поить.

– Всё, девочка. Пока хватит, чуть позже ещё дам.

– А, может, её покормить?

– А, может, ей воды дать?

– А, может...

– Ничего пока нельзя! У неё кишечник шитый. Только завтра – воды, потом на бульонах пару дней.

– Глянь, как она смотрит, видать, полегче стало, – обратил внимание Фома.

Я пощупал нос.

– Сухой, но не горячий, это хорошо. Идём на поправку, – обрадовал я ребят.

С Лешим сдружились как-то сразу. Остаться с этим человеком в нейтралитете было просто невозможно: такой доброты и позитива я ещё ни в ком не встречал. А вот с Фомой общение не клеилось. Он всё больше сидел сычом на диване и педантично вылизывал всё своё оружие, изредка поглядывая на меня, думая, что я не замечаю.

Банные процедуры они уже провели. В новые шмотки, прихваченные Арманом, переоделись. Даже на Лешего с его икс-икс-икс...эль размером нашёлся полный комплект, и не один. Оказывается, мой заботливый друг, увидев вещи, схожие по размеру с чехлом на танк, тут же вспомнил о своём товарище и забрал всё, что только смог нарыть. Леший обрадовался обновке, словно ребёнок новогоднему подарку. Так-то он на заказ, обычно, вещи покупает перешитые, и на переодевание сейчас явно не рассчитывал.

Так что, теперь мы сидели спокойно и беседовали на тему завтрашнего дня и обитателей этого мира. Парни ехали с нами в стаб, так как их УАЗ нуждался в капремонте, ну, или в помойке. И надо было десять раз подумать, стоит ли его вообще ремонтировать или легче новый приобрести.