Амалия была умной женщиной. Она быстро сопоставила явно недешевые духи, пахнущие розой, задумчивый вид постояльца и то особое выражение, которое мелькает в глазах мужчин, когда в их жизни появляется та, что задевает не только тело…

Амалия это знала, ее муж был таким. Позавидовав неизвестной девушке, она решила порадовать себя сладостями и забыть грифона. А Эрик, зарывшись в бумаги, старательно сопоставлял факты. Простое дело по поиску пропавшего неожиданно обросло новыми деталями. Стало напоминать мозаику, собрать которую ой как непросто, но безумно интересно.

Грифон вспомнил про второе, неожиданно свалившееся на голову синеглазое дело, начать раскручивать которое его толкнуло звериное чутье, оно же запутало хозяина, подкинув нечто странное, требующее проверки.

Вивьен… Отвлекшись на бумаги, Эрик улыбнулся. В Вивьен каким-то невероятным образом сочетались доброта, отзывчивость и закрытость, настороженность. Она охотно помогала другим и при этом будто ждала удара, не верила, что кто-то может поступить как она сама: просто помочь, без задней мысли или далеко идущих целей. А это было неправильно.

Девушки должны улыбаться, радоваться жизни, с надеждой смотреть в будущее, а не зябко пожимать плечами, вцепившись пальцами в шерсть рыси и вспоминая прошлое.

Утро началось с розы.

Только сегодня Чад к ее появлению никакого отношения не имел. Он дрых на софе у кровати. Мне удалось уговорить его вымыться. Кот стоически выдержал все процедуры, правда, потом заставил перетащить в спальню софу и сейчас тихо мурлыкал во сне, радуя глаз красивой белой шерстью с графитово-рыжими пятнами и полосами.

А я, лежа на кровати, успокаивала себя. Масть рыси случайно совпала с цветом волос парня, которого маг хотел принести в жертву. Но Эрик в рыси двуликого не почуял, и Натан – тоже. Чад – умный, сообразительный кот!

Именно в этот момент я заметила, как засеребрились солнечные лучи, падающие в окно, потом будто проросли изнутри темными нитями, и в центре черного пучка, висящего над полом, появилась алая роза. Она подплыла к кровати и упала на подушку. Прямо в мою ладонь.

Осторожно переложив цветок с руки на наволочку, я медленно отползла. Слезать с кровати не рискнула, помня об оживающих туфлях.

Что бы это ни было, оно, похоже, привязалось ко мне. Чаду светящиеся субстанции, превращающиеся в темные нити, розы не подсовывают. Дались им эти цветы!

Роза признаков жизни не подавала. От долгого сидения в неудобной позе затекли ноги. Я осторожно пошевелила ступнями и была тут же схвачена за пятку подкравшимся Чадом.

– Что ж ты меня от розы не спасал, боевой кот? – отпихивая рукой щекочущего усами ногу Чада, рассмеялась я.

Грозно мяукнув, очень боевой кот сиганул на кровать, придавив меня немаленьким весом, сцапал розу и, крутя головой из стороны в сторону, растерзал.

– Уф?

– Молодец! Всегда мечтала о постели, устланной лепестками роз! – стряхивая с лица оные, хмыкнула я.

Правда мечтала. Сейчас кажется, что в другой жизни.

Одним из самых теплых детских воспоминаний был маленький городок высоко в горах. Там мы прожили долго и, как мне казалось, были очень счастливы. В том городке, названия которого я даже не помнила, у нас имелся светлый домик, улыбчивые работящие соседи и насмешливые старики, следящие за ребятней.

Мы с соседскими девочками часто убегали от них. И, спрятавшись в бурьяне, вслух читали романтические сказки о принцессах. Серенады под окном, букеты экзотических цветов, подвиги. Мечтали стать принцессами. Потом мы переехали, я выросла, и сказка закончилась.