– Что случилось? – спросил вождь.

– Пришел купеческий караван.

Марсагет спустился вниз.

– Откуда? – спросил он.

– Из Ольвии.

– Хорошо… Что привезли?

– Пока не знаю. Завтра торг.

– Пусть проследят, чтобы купцам ни в чем не было обиды. – Помолчал и уже тише, усталым и бесцветным голосом добавил: – Абарис… пропал.

– Как пропал? – встревожился Меченый – Абарис был его любимцем и воспитанником.

– Два дня назад уехал куда-то, наверное, на охоту, и до сих пор не возвратился.

– Один, без воинов?

– Один.

– Как же ты его отпустил? Забыл про сармат?

– Ты разве не знаешь Абариса? Разве не ты учил его быть настоящим мужчиной, воином? Смелый и своенравный.

– Да, но…

– Не отпускал я его. Только сегодня узнал об этом.

– Куда он уехал?

– Конюший не знает, а у ночной стражи еще не спрашивал.

– С твоего позволения, вождь, возьму дружинников и поищу Абариса у Борисфена: я знаю, где его любимые охотничьи угодья. А заодно и стражу порасспрошу.

– Поезжай.

Давно затих топот коня Меченого, а Марсагет еще долго стоял, бездумно уставившись ему вслед. Затем сокрушенно покачал головой и тихо посвистел, подзывая коня.

Жеребец, щипавший скудные остатки выгоревшей травы, заржал и, подбежав на зов хозяина, ткнулся бархатистыми ноздрями в лицо. Марсагет вскочил в седло и шагом поехал обратно.

Возле коновязи бросил поводья конюшему, приказал:

– Напоить…

И медленно побрел в дом.

Слуги заждались повелителя: завтрак уже подогревали несколько раз – вождь любил все горячее. Взял из рук виночерпия серебряный ритон[19] в виде бычьей головы, доверху наполненный оксюгалой[20], и, не отрываясь, выпил до дна. Отшвырнул его в сторону, не присаживаясь на заботливо пододвинутую кошму, взял пшеничную лепешку, пожевал. К мясу не притронулся, знаком приказал убрать. Побродил по комнатам, бесцельно тыкаясь из угла в угол.

В одной из комнат ему попался на глаза старинный акинак, дедово наследство; он висел рядом с панцирем и боевым щитом. Сам царь Атей подарил этот акинак своему побратиму, деду Марсагета, в дни боевой молодости, а тот, уходя в последний поход, оставил его сыну, отцу вождя. Вместе сражались побратимы в дальних походах, вместе пошли, не убоявшись гнева богов и жестокой казни в случае неудачи, против трех царей, правивших сколотами в те далекие времена. Тогда кровавые междоусобицы ослабляли военную мощь сколотов, и великий Атей, разгромив боевые дружины царей, объединил сколотов в одно государство, границы которого перешагнули реку Истр[21]. Вместе воевали, вместе создавали государство, вместе погибли в последнем бою с царем Македонии Филиппом.

Марсагет бережно снял со стены драгоценную реликвию и залюбовался ею, дивясь искусству мастеров. Железный обоюдоострый клинок отливал волнистой голубизной, массивная золотая рукоять с навершием в виде двух бычьих голов светилась в полутьме; ножны из черного, крепкого, как железо, дерева украшали золотые чеканные пластины с фигурками четырехлапых крылатых чудовищ, а на выступе для крепления акинака к поясу, под рукоятью, распластался в полете золотой Священный Олень – как мысль пронзает пространство, так и акинак должен молниеносно вылетать из ножен, чтобы поразить врага…

Топот ног и крики во дворе прервали размышления вождя. Он встрепенулся в радостной надежде: «Неужели возвратился Абарис?» – и быстрым шагом направился к выходу.

И в это время дверной проем заслонила фигура дружинника.

– Что случилось?

– Великий вождь! Сборщик податей и кузнец пришли на твой милостивый суд.

«Нашли время!» – гневно вскинулся вождь, но сразу же остыл: пока будет судить-рядить, время быстрее побежит, а там, глядишь, и Абарис сыщется.