– Нет, ваша светлость…

К его изумлению, женщина энергично и отнюдь не притворно, это он понял сразу, запротестовала. И убрала свои руки за спину, и так же сделала ее подруга.

– Орден нас всех спас. Иначе бы не перезимовали. Вы спасли, ваша светлость! Хлеба одного до будущего лета на всех привезли. Да мы… Да я… мы жизнь за вас отдадим…

В глазах женщины выступили слезы, она с таким упреком посмотрела на командора, что того пробрало до пят. Тут ведь совсем иначе ко всему относятся, не так как в «политкорректное время», помочь, услужить готовы искренне, а он им деньги, как дешевым проституткам. От стыда Андрей был готов провалиться на месте, но тут вспомнил об ином.

– Дура! – рявкнул он на отшатнувшуюся от него женщину. – Орден вас всех под покровительство взял, а потому заботиться обязан! А вы – служить искренне и честно! И дети ваши должны вырасти достойными воинами, война с магометанами не один год продлится и даже не век. А потому они хорошо должны есть – как вечно голодный заморыш меч держать будет? Так что забери деньги, не зли меня! Мои приказы неукоснительно выполняются всеми! Знаешь, кто я такой?!

Последняя фраза у Андрея вышла пошлой, как в старом анекдоте, который, само собою, был здесь неизвестен. Но женщинам ее хватило за глаза – обе рухнули перед ним на колени.

– Да, ваша светлость! Благословите!

Никитин оторопел – они склонили перед ним головы, целовали руки, а ведь ночью т а к о е было, что даже как-то в голове не укладывается. Или тут на все проще смотрят?!

– Живите с миром.

Андрей перекрестил склоненные перед ним головы, он уже несколько обтерся в этой новой для себя роли и уже не испытывал того жгучего стыда, как раньше.

– С колен поднимитесь – негоже матерям воинов их преклонять. Не рабыни вы, холопки, а я вам не пан!

– Пастырь вы наш, святой отец!

Он задохнулся от полученных слов, как от пропущенной в живот доброй плюхи, посмотрел с недоверием – нет, вроде не издеваются над ним, не намекают на и н ы е отношения этой ночью, говорят серьезно, с благоволением, словно доброму священнику. Даже глаза горят фанатичным блеском – как тут не поверить!

– Деньги на детишек потратьте, и, смотрите у меня, чтоб все было, а то… Ну вы поняли!

– Но тут много, и золото, – растерянно вымолвила женщина и раскрыла ладонь, Андрей мысленно ахнул – золотых монеток было почти столько же, как и серебряных. И тут же зеленая пупырчатая жаба зашевелилась в его душе, стеная и охая.

– Возьмите обратно злотые, нам пяти грошей серебра на полгода хватит… – умоляюще прошептала женщина.

Может быть, в другое время он и поддался порыву, но тут посмотрел на два туго набитых мешочка с динарами и солидами. Да и не к лицу командору забирать дареное.

– Это на всех детей в селении, – по-барски бросил он и осекся – дверь отворилась без стука, в комнату вошел брат Ульрих, а потому Андрей заторопился выпроводить женщин:

– Бери деньги и иди, дочь моя!

Те поклонились в пояс и тут же выбежали, радостные и довольные, а рыцарь, к удивлению Андрея, ведь они остались вдвоем, преклонил перед ним колено. И сказал столь серьезным голосом, какие уж там розыгрыши или нарочитое смирение:

– Благословите меня, грешного, ваша светлость.

Пришлось перекрестить покорно склонившуюся перед ним седую голову, а потом положить правую руку на плечо рыцаря, заставляя того поднять на ноги обратно. Но взглянув в лицо брата Ульриха, Андрей решил, что для него сейчас лучшая защита – это нападение и ответы давать нужно лишь после своих вопросов.

И сразу сказал весомую фразу, которую могли произносить только члены капитула, что заставляла каждого крестоносца без лишних слов выполнить любой приказ.