– Потерпите немного, ваша милость! Она как деготь, тамошняя грязь, ее с трудом оттереть можно. Горит жутко, ничем не потушишь, если чистую с поверхности собрать. Мы ей щели во всех постройках заливаем, лучше раствора держит. Почти как рыбий клей, густая и ничем ее не промочишь! Только по первому морозцу она такой липкой становится. Оттого и Липанами это место называем.

– Фу…

Облегчение было искренним, Андрей до дикого ужаса испугался возможной слепоты. И тут же холод, на секунду отступивший от панического приступа, стал терзать его снова и снова, да так, что клацали зубы, а все тело заходило ходуном.

Он теперь ощущал, что находится по шею в горячей воде, вот только жара от нее не испытывал нисколечко. А добрая женщина моет его, иногда аккуратно подливая кипяток из ведра – знакомые звуки ни с чем не спутаешь.

Правда, сидеть было неудобно – его поместили в большую деревянную бочку, но в ней простора явно не хватало. Андрей сильно прижимался коленями к груди, а спиной к стенке бочки, сидя задом на днище. Тем не менее места недоставало – его плечи возвышались над краями и их постоянно поливали горячей водою.

– Брат Ульрих, он очнулся!

Скрежет разбухшей двери, будто гвоздь монтировкой вытаскивали, и почтительный голос Дитриха раздались одновременно. Тяжелые уверенные шаги разогнали наступившую тишину – женщина даже перестала дышать, но продолжала тереть Андрею глаза.

И темнота чуточку отступила; снова обретший способность видеть Андрей разглядел крохотный огонек свечи, что просто был не в состоянии полностью разогнать ночную тьму.

В маленькой комнатенке, половину которой занимала большая печь, было темно – единственная свеча, неслыханная роскошь в крестьянских селениях, не могла разогнать темноту.

– Вон!

Рыцарь в красном орденском плаще настолько властно махнул рукою и громко скомандовал, что женщина моментально выпорхнула за дверь. А вот Никитин даже не вздрогнул, его и так просто трясло как в лихорадке – холод все еще не покинул тела.

– Говорить можешь?

На заданный вопрос Андрей только смог кивнуть, выбивая зубами чечетку. Рыцарь правильно понял, указал Дитриху, под красным плащом которого проглядывал серебристым блеском пояс оруженосца, – тот подхватил за веревку исходящую паром бадейку и очень осторожно подлил в бочку горячей воды.

– Откуда ты взял святыню ордена Святого Креста? Ты понимаешь, о чем идет речь?

– О ме-че Ио-ан-на З-зла… тоу-ста…

Кое-как, в несколько приемов произнес Андрей, обхватив себя за черные от липкой грязи плечи. Женщина оказалась права – в трясине, в которой он изображал поплавок, оказалась дрянь несусветная. Такую щелоком драить нужно, в несколько крепких рук. И за пару часов беспрерывной работы, никак не меньше.

Мазуту флотскому достойную конкуренцию составит! Нефтью шибко пахнет, но что самое интересное, и еще какая-то вонь идет, дюже знакомая. Мерзопакостный запашок!

– Откуда у тебя цепь великого магистра?

Голос рыцаря прозвучал намного тише. Однако настолько угрожающе, что можно было не сомневаться в возможности скорого проведения «интенсивного допроса», как говорили в е г о время. А в здешнем мире сии действия честно именовали пытками.

– У кого ты взял две тысячи золотых?! Где ты их украл, злыдень?! Я с тебя душу вытряхну!

Андрей без страха смотрел на две протянутых к нему лапищи, но ответить пока не мог – лихоманка обрушилась на него с новой силою. Брат Ульрих принял это за видимое проявление страха и сдавил своей ладонью Никитина за горло.

– К-хе!

Такого варварского обхождения с собою отставной офицер никак не ожидал, даже мемекнуть не успел.