– Как можно догнать поезд? – озадаченно полюбопытствовал Том, показывая на окно, за которым проносился пейзаж, а вдали уплывала назад аккуратная цепочка холмов.

– Глянь-ка на мелькающие столбы! Телеграф с легкостью нас обгонит, вернее всего, так оно и будет.

– Ничего не понимаю, – признался Том.

– Подумай как следует. Предположим, нас проследили до города и видели, как мы уехали. Разве трудно людям моей мачехи телеграфировать другим ее приятелям где-то впереди, чтобы те сели в наш в поезд?

– Но не могут же у нее быть приятели повсюду!

– Как ни странно, у богачей они везде.

Том снова замолчал. Он чувствовал себя беспомощным перед всеведущим умом этого мальчугана. Кроме того, его занимали и другие вещи – широкий изгиб поезда на поворотах, замедленный жалобный перестук колес на подъемах и стремительный бег на прямых отрезках. Потом они, стараясь удержаться на ногах, отправились в вагон-ресторан, и там Том оказался за роскошным столом, какого не видел в жизни. К еде было страшно притронуться, а черный официант, наклонившись к нему, с шутливой улыбкой советовал, что следует заказать.

Еще до конца обеда возникло неожиданное развлечение – все пассажиры столпились у окон, наблюдая за отчаянным или безрассудным наездником, скачущим по извилистой горной тропе.

Поезд в это время тяжело преодолевал длинный крутой подъем, поэтому, несмотря на многочисленные извилины пути, мчащемуся всаднику удавалось скакать вровень с ним, постепенно приближаясь к железной дороге.

– Дурачится! – заметил кто-то.

Но Дэвид тихо сказал Тому:

– Этот малый хочет сесть в поезд! Смотри!

Такое замечание сделало зрелище еще более интересным. Они увидели, как ковбой, сойдя с тропы и поднимая тучи щебня и пыли, пустил коня под гору, прямо к рельсам. Конь мчался все быстрее. Было заметно, что всадник не управляет им, скакун стал заносить зад и в конце концов заскользил вниз всем корпусом. Миновав торчащий выступ с одной стороны и огромный валун с другой, он с нарастающей скоростью летел на растущее почти у подножия низкорослое деревце с разбросанными в стороны ветвями.

– Ударится или проскочит? – затаив дыхание, прошептал Том.

В следующий момент конь с седоком врезались в дерево. Конь, видимо замертво, упал по одну сторону, а всадник отлетел в другую и камнем покатился по склону, пока его не швырнуло на росший у самых рельсов, совсем рядом с проходящим поездом, густой кустарник. Мгновение он беспомощно висел на кустах. Кто-то из сгрудившихся у окон вагона-ресторана пассажиров крикнул, чтобы остановили поезд, но отчаянный наездник опередил всех. С лицом, залитым кровью, он выкарабкался из кустарника и, оставив коня и седло, упрямо заковылял к поезду. Том видел, как этот человек пропустил несколько вагонов, но когда с ним поравнялся вагон-ресторан, согнулся для прыжка, побежал по ходу поезда, чтобы смягчить толчок. Потом пропал из поля зрения.

Все бросились в конец поезда, но Дэвид дернул Тома за рукав.

– Давай лучше доедим, – предложил он. – Все равно в такой толпе ничего не увидим.

Глостеру еда не лезла в горло. А что, если парень промахнулся и попал под колеса? Или, ударившись о поезд, сильно расшибся? Теперь поезд шел довольно быстро, с каждой секундой набирая скорость.

– Чем мы ему поможем? – как всегда невозмутимо высказался мальчуган. – Он устроил нам хорошее представление, и на том спасибо. Но помочь мы ему ничем не можем, мы же не врачи!

– Зачем ему понадобилось садиться в поезд? – размышлял вслух Том. – Да еще так, что бросил коня, седло и все свои пожитки?