– Вот кто это? – спрашивает и показывает на синего монстра с острыми зубами. И правда, жуть.

– Хагги-Вагги.

– Даже знать о нем ничего не хочу, – наигранно зло отбрасывает коробку с игрушками на верхнюю полку и убирает руки в карманы.

Мнусь. Убираю Кэтбоя в сумку. Замок, как назло, сначала не хочет открываться, потом не защелкивается. Когда торопишь время, становишься королевой неловкости.

А мне так хотелось перед Авериным выглядеть шикарной женщиной. Засчитываю себе только первые две минуты общения с ним.

– Саш…

Воздуха в этой кладовке становится меньше. Ладонью нащупываю ручку двери и тут же ее открываю.

Бежать. Нужно бежать.

– Как у тебя дела?

– Замечательно! А у тебя? – широкая улыбка на моем лице выглядит как глубокая, сухая трещина.

Стас неуверенно жмет плечами. Взгляд опускает на свои белые кеды и начинает перекатываться с пятки на носок, как это делал его отец.

– Не знаю. Как у всех, наверное.

– А как у всех?

– Постоянно чего-то не хватает.

Горло пощипывает разрастающийся ком. Зудит. Давлюсь этим чувством.

Аверин, наконец, поднимает на меня свой взгляд. Он смотрит в мои глаза, а я лишаюсь дара речи. На меня в эту самую секунду смотрит сын.

У Арсения такие же глаза и тот же глубокий взгляд, как и у Стаса.

– Ты уверена, что забираешь сына из секции? – не сразу понимаю, о чем меня спрашивает мажор.

Не отвечаю. Поднимаю руку в знак прощания. Горло оцеплено колючей проволокой, по которой пробегает смертельный ток. Все тело бьет им, стоит сделать неверное движение.

Уже сидя в машине, даю волю слезам. Накрывает сильнее, когда получаю сообщение от мамы:

«Игрушку Арсения мы нашли у нас дома. Не езжай к Стасу».

– Откуда ты взяла этого ромашкового? – неожиданно спрашивает.

Ромашкового… Придумал же!

– Следователь прокуратуры. Зовут Михаил. Он хороший и добрый.

«В отличие от некоторых», – просится с языка.

– Кто бы сомневался. Хороший… – язвительно комментирует. – Целовались?

– Может, и целовались.

Саша.

– В этом ресторане бронь столиков за несколько недель, – взволнованным голосом говорит Мишка.

– Ты заказал столик несколько недель назад?

– Нет, – еще сильнее смущается, выглядит при этом мило, – воспользовался связями. Иногда же можно?

Корнилов отодвигает стул, чтобы я смогла сесть, сам обходит и садится напротив. Столики здесь круглые и довольно маленькие. Мои колени то и дело касаются колен Миши.

– Здесь уютно, – решаю приободрить старшего следователя.

– Правда, нравится?

Киваю и скромно улыбаюсь.

Мишку повысили месяц назад, и он приглашал отметить. Но у меня заболел Арсений, я не смогла.

В помещении интимный свет. Он делает черты лица мягкими и соблазнительными. Корнилов улыбается загадочной улыбкой и не сводит с меня глаз. Смущает.

Потому что пять лет, пять долгих лет Миша ухаживает за мной и надеется на что-то большее.

Нет, разумеется, я знаю, что периодически у него бывают короткие романы, когда наши «отношения» заканчиваются моим категоричным отказом.

Однажды я сильно ему нагрубила. Это было два года назад. Я случайно увидела в сети фото Аверина с его женой и сорвалась.

Разозлилась страшно.

В ту ночь еще у Арсюшки поднялась высокая температура, и мы по скорой поехали в больницу. А на той фотографии мажор улыбался, обнимал свою красивую жену. Выглядел счастливым, когда я с красными от слез и бессонницы глазами пыталась успокоить орущего двухлетнего ребенка.

– Как Арсений? – вырывает меня из мыслей. Не сразу и вопрос расслышала. На имя сына только среагировала.

– Замечательно.

«С отцом как бы познакомился», – про себя договариваю.