Хотелось сказать что-то обидное. Точно такое острое и ранящее, как его взгляд, который уничтожал последние крохи любви сына к отцу.

— Ну, конечно, кто я такой?! Всего лишь твой непутевый сын!

— Вот в этом ты прав! Видимо, я тебя сильно разбаловал. Превратился в холеного мажора, привык жить на всем готовом! Тачки, тряпки, бары… Да ты даже телку себе постоянную не можешь завести! – с презрением выплюнул отец.

— Заводят собак, папа. А мажора сделал из меня ты! И не потому, что мне этого хотелось. Ты хоть раз спросил, может, я хочу простой, обычной жизни? А не прыгать из города в город, из одной школы в другую – и так до совершеннолетия! О какой девчонке может идти речь? Ты мне своими переездами и манией сделать лучшим ловцом всю подростковую жизнь испортил!

— Да как ты смеешь?! – раздался грозный рык, и в следующий момент отец двинулся на меня с явным намерением применить что-то покрепче жесткого словца.

Проклятье. Никогда не думал, что отец попытается поднять на меня руку. В детстве случались, конечно, несильные шлепки по попе, но чтобы вот так, из-за ссоры... Желание ответить, дать, как говорится, сдачи, было настолько велико, что я тупо решил исчезнуть. Раствориться в ночи, укрыться под покровом темноты. Не знал, насколько это нормально и как часто такие разногласия встречаются в других семьях. Как по мне, отношения с отцом теперь было не восстановить.

Блуждая ночными улицами, я не заметил, как неосознанно пришел к дому Моники. Вычислив ее окно, довольно улыбнулся, так как там, к моему большому удовольствию, горел свет. Долго раздумывать не стал, просто поднялся, и рука сама по себе надавила кнопку звонка. Раздались торопливые шаги, и спустя минуту передо мной резко открылась дверь.

— Ты?! – откровенное изумление на лице Моники немного позабавило, и во мне неожиданно проснулся охотник. Безумно захотелось поиграть в кошки-мышки. Позажимать в углах, наслаждаясь ее запахом, безмерным смущением и пьянящими поцелуями.

Отец прав, я превратился в отпетого мажора, который только и думал, как бы захомутать очередную крошку.

— Я. Можно? – кивнул головой в сторону гостиной, всматриваясь вглубь квартиры.

Девушка немного озадачилась и оглянулась назад, словно там кто-то был. Неужели не одна? Странная волна ревности всколыхнулась внутри, и я, не дожидаясь ответа, нагло ступил на порог, пробираясь вовнутрь квартиры.

— Север, разве ты не ушел? Зачем вернулся? – голос ее немного дрогнул.

Замешательство этой малявки еще больше меня подстегнуло, и я, не отвечая, прошел в гостиную, осматриваясь на предмет незваных гостей или, наоборот, вполне ожидаемых.

Моника шла за мной, как хвостик, пытаясь добиться ответа на свой вопрос.

Осмотрев комнату, я убедился, что девушка одна, и, резко развернувшись, спросил прямо в лоб:

— Можно я у тебя останусь?

Моника, закусив губу, оценивающе посмотрела на меня и решила принять мою прежнюю позицию: молчание.

Приняв это за согласие, я продолжил игру в молчанку. Напряжение нарастало с немыслимой силой. Воздух сгустился, и от этого мне еще сильнее захотелось загнать ее в угол.

Пристально рассматривая каждый сантиметр красивого личика, я понимал, что надолго меня не хватит. Резко сделал шаг и притянул девушку к себе с явным намерением поцеловать. Это было то, чего я сейчас страсть, как хотел. То, в чем особенно нуждался. После глубокого разочарования и понимания, что отношения с отцом не наладить, мне нужна была ласка. И, как ни странно, я мечтал оказаться в объятиях Моники.

— Постой, Север! – резко вскинула она руку и накрыла своей мягкой ладошкой мои губы. Губы, которые полыхали в предвкушении поцелуя.