Нужна ли я вообще была ему тогда? Или все это было не более, чем театром, необходимостью привязать меня к танцам и паре посильнее? Догадка окатывает с ног до головы, будто вылитое ведро ледяной воды.

– Ты… со мной тоже был из-за контракта, который заключили наши родители? – я сглатываю и медленно сжимаю кулаки.

13. Глава 13. Игра

Дэн хмурится, прищуривается:

— Ты о чем, птичка? — с усмешкой спрашивает он.

— Я знаю о контракте, который подписали твои родители с моими. Насчет денег. Мне Дима рассказал о том, что я просто так не могу уйти из пары, — медленно, натужно говорю я. — Ты решил тогда подкрепить этот контракт тем, что между нами еще и отношения будут?

Он качает головой.

— Ты серьезно обо мне такого мнения? — в глазах мелькает то ли боль, то ли обида, но он быстро возвращает себе маску пофигистической небрежности. — Я не знал об этом контракте вплоть до момента, когда мое имя там сменили на имя Димы.

Я и хочу ему верить, и не понимаю, почему он тогда так легко и без каких-то объяснений исчез. Сколько раз я поднимала телефон и хотела ему написать или позвонить! Столько же раз я вспоминала, что он даже не сказал, когда у него поезд.

Меня буквально разрывала на части обида и желание высказать ему все, что я думаю об этом его поступке. И в то же время казалось, что если сама первая напишу ему, то буду выглядеть как бегающая следом за ним собачонка. А Дима же тогда мне прямым текстом сказал, что видел Дениса с другой накануне отъезда.

— Я не знаю, что думать, Денис, — с горечью выдыхаю я. — Ты исчез на четыре года, а теперь возвращаешься и ведешь себя так, будто виновата я.

Больно, тошно от того, в чем он меня обвиняет, от того, как он вывернул всю ситуацию, сделав меня крайней.

Его взгляд темнеет, он делает шаг на меня. А потом внимательно смотрит на чемодан.

— Забавно. Ты говоришь, что комната твоя, а вещи держишь все в чемодане. В какие игры ты играешь, птичка?

Он делает еще шаг, сокращая и без того малое расстояние между нами. Сердце бьется так, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Я отступаю назад и упираюсь спиной в стену рядом с дверью в смежную комнату. Черт.

— Это у вас, мажоров, вся жизнь одна— сплошная игра: захотел — взял, захотел — выбросил. Из жизни, из сердца, с паркета. Плевать на чужие чувства, — шиплю я, наблюдая, как он становится еще ближе.

— Разве? Ты легко сменила одного братишку на другого и даже не заметила.

Я готова задохнуться от возмущения. Да я полгода жила на успокоительных!

— Что, больше сказать нечего? — он нависает надо мной и ставит руки на стену с обеих сторон от меня, заключая в ловушку. — А, может, тебе вообще все равно, с кем из братьев ты будешь? Может, именно это такой ловкий ход, чтобы не зависеть от контракта? Готова разыграть с легкостью обе партии?

Денис так близко, что я чувствую тепло его тела. Это отзывается во мне трепетом, заставляет сердце гулко стучать в ушах и делает дыхание рваным. Какого черта я так на него реагирую? Не должно быть так. Это неправильно.

Во рту становится сухо от волнения. Язык будто к нёбу прирос.

— Отвали от меня, — выдавливаю я из себя, но мой протест получается таким неуверенным, будто я говорю это только ради слов. Только чтобы было чем оправдаться.

В глазах Дениса плещется необъяснимая злость, смешанная с… ревностью? Бред! Разве так может быть?

Его взгляд вновь и вновь останавливается на губах. И мне кажется, что я уже чувствую его дыхание. Веки сами закрываются, а я замираю.

— Что ты тут делаешь? — рядом распахивается дверь и в комнату вваливается Дима.