— Так может, помоемся и ещё разок? — спрашиваю с улыбкой.

— А то! А есть шанс, что не разок?

— Как попросишь.

Смеётся:

— Попрошу, уж я-то так попрошу...

И вот произошло нечто, напрочь выбившее меня из колеи и рикошетом зацепившее Алёнку. Вон лежит, закатив глаза и почти не дышит, а я и не знаю, как дальше жить... Несколько преувеличиваю, но всё же...

Оказывается можно почувствовать не только злость или ненависть... Но и другие эмоции. В первые мгновения, я ошалел. Чем лучше было девушке, тем сильнее становились эмоции и отчётливее они ощущались... Тем больше хотелось, чтоб ей было хорошо. Замкнутый круг. Вот и накрыло.

Не знаю с чем сравнить. Это как прыжок с парашютом, когда восторг переполняет тебя, ветер бьёт в лицо и сердце готово выпрыгнуть из груди. И хочется делать это снова и снова!

Кстати! Кажись, ожила!? А не пора ли?..

31. ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

— Руслан, мне не нравится эта идея, — подполковник Васильев вскакивает с кресла и начинает расхаживать по кабинету, совсем недавно принадлежавшему полковнику Семенову.

— Позволь не согласиться, — качает головой Степаныч, как и Рогожин, сидящий в гостевом кресле. — Обещания надо выполнять.

— Да кто спорит! — Васильев пристальным взглядом смотрит на сослуживцев. — Мужики, но зачем это видеть Зухре?

— Ты пойми, Витя, — Рогожин, тяжело вздыхает, — мне самому это не нравится. Но у неё мания. А ведь очень перспективная девочка, это Катю нельзя, только хуже будет. А для Зухры, Аслан идея фикс. Пусть увидит его смерть.

— И при этом то, что мы с ним сделали?

— Да! В этом и смысл...

— И заметь, — вмешивается Степаныч, — с ним ни делали ничего, что он в своё время не делал с другими. За что боролся...

— А! Проклятье. Вот как с вами спорить? Тем более, что не уверен в своей правоте...

По длинному, хорошо освещённому коридору идут люди. Впереди, показывая дорогу, невысокий и как будто не приметный учёный в белом халате. Но если присмотреться, можно с удивлением признать в нём Резнова. Следом шествуют ещё один генерал с дочерью, которой предложили присутствовать на казни её насильника. Девушка с каким-то нездоровым энтузиазмом согласилась. Ну и конечно подполковник, капитан и прапорщик.

— Открыть дверь, — командует Резнов.

Один из двух сопровождающих охранников молча открывает металлическую дверь... За ней комната, со стенами и полом обитыми мягким материалом.

— Выводите.

Парни ныряют внутрь. Раздаются визгливые крики и вой. И вот на свет выводят... существо. Затравленный, безумный взгляд и страх излучаемый вокруг. Вот что может стать с бандитом если день за днём, час за часом, он будет испытывать на себе то, что творил с другими людьми. Техника позволяет многое, даже испытать ощущения от того, как горит живой человек. Или ему вырезают язык и выкалываю глаза, не говоря о прочем... Всём том, что этот некогда грозный главарь банды негодяев делал с другими. Возмездие! В его самом справедливом образе...

Воющего и пытающегося вырваться Аслана, волокут дальше... Туда где закончится его путь.

Бетонные стены, холодный пол... Уже всё, можешь биться головой в попытке умереть... Человек пытается спрятаться, забившись в угол, вжимается в стену в надежде просочиться и уйти от своих мучителей.

— Степан Георгиевич, как желаете? Пистолет или может нож дать? — спрашивает Резнов.

Разин вздрагивает, непонимающим взглядом обводя присутствующих, на мгновение останавливаясь на лице дочери — стиснутые губы и потухший взгляд.

— Я хотел убить негодяя, — замолкает, но собравшись с силами произносит. — Но это уже не он, это какое-то животное... Мне кажется, что он уже достаточно наказан.