Взяв в руки кружку, майор принюхивается и с сомнением пробует:

— Горькое, — морщится и укоризненно говорит: — Мог бы и эликсир дать.

— Ага, счас!!! — возмущается прапор. — Ты представляешь его цену? Если я тебе скажу, ты пить бросишь. Совсем. Там настолько редкие ингредиенты, что только на самый крайний случай храню. Тебе и так скоро полегчает, чай не первый раз замужем!

— А ладно. Ну, так что? Как результат? — Васильев с надеждой обращается к Рогожину.

— Ну как тебе сказать, — капитан с задумчивым видом наливает себе чай, — блок у генерала оказался на загляденье. Пришлось вызывать на помощь супер-мега взламыватель мозгов — «АМ». Модель: девчушки сексуальные, на всю голову отмороженные.

— Ты о чём? — не въезжает майор.

А я затаив дыхание тихонько шкерюсь в своём уголке, ещё и лёгкую отводку глаз врубил, чтоб не отсвечивать, а то любопытство аж прыгать начало от счастья.

— «АМ» — Анютка и Маришка. Что тут не понятного?

— Охо-хо. А я в таком виде, перед начальством, — расстроился Васильев.

— И что? — удивился Степаныч. — Чай не съедят, ты же за дело радел.

— Ох, мужики. После того нашего разговора, ну вы помните... — делает выразительное лицо. Походу начинает отпускать майора, вот и мимика заработала.

Степаныч с Рогожиным кивают. Только я как дурак не в курсе... Кругом тайны, тайны. Забодали уже...

— Ну, так вот, — продолжает майор, — явились ко мне. Вопросов кучу назадавали, про Зайцева. И ведь не спорю: красивые жуть, а меня аж до печёнок пробрало... — майора передёрнуло всего от воспоминаний.

— Это они могут, — заулыбался Степаныч.

Рогожин же только ехидно усмехнулся. А Васильев, всё более оживая, продолжал:

— Так что, ну его на фиг, у меня от них мурашки по коже. Это они только к вам какой-то нездоровой любовью пылают. А мне лучше подальше от начальства, поближе к кухне.

— Почему нездоровой? — удивился Рогожин. — Очень даже здоровой.

— Да? Рисковые вы мужики... — потрясённо произнёс майор.

— Ты это о чём? Извращенец! — засмеялся капитан. И глядя на всё ещё помятое лицо Васильева, спросил Степаныча. — Как думаешь можно его посвятить в нашу тайну?

— Ну, намёки он уже делал, так что про нас с тобой, наверное, знает, — и обратился к майору: — Знаешь?

— Угу... — не стал отпираться тот. — Что он твой дед знаю. Меня как раз ваши АМ и просветили...

— Вот и славно. А теперь главное! И учти, что об этом знает от силы десяток человек, теперь ещё двое добавится. Егору знать совсем не повредит, а то его скоро любопытство съест, — и, подмигнув мне, добавил: — Можешь не изображать из себя ветошь.

Смущённо улыбаюсь, типа я хороший. И вообще глухой...

— Ну, а ты, чтоб глупости больше не говорил.

Васильев разводит руками:

— Мужики, а что я ещё подумать должен был?

На лицо Руслана вновь наползает весёлая улыбка, но он молчит, позволяя говорить Степанычу.

— Так вот, Витя, — делает театральную паузу, — Анютка моя старшая сестра. Теперь понял, откуда любовь?

— Ох...ть, — только и смог выдавить из себя Васильев.

— А то! — самодовольно улыбаясь, произнёс Степаныч. — А Маришка её подруга детства, так что, считай, тоже сестра. Всё детство у нас провела.

— Да и меня, в своё время, по той же причине выбрали, — добавил Рогожин. — Подарок Всеслава, моей внучке.

— Куда я попал, — картинно схватился за голову, более-менее пришедший в себя майор, изображая ужас, — кругом кумовство и мажоры...

Развеселил, что тут ещё сказать. А то я бедный так охренел в своём уголке, что если бы не стенка улетел бы со стула нафиг. А так хоть поржали. А Степаныч тем временем решил ещё немного дать информации: