Он нахмурился.

– Из-за этого охранника?

Я промолчала, и он ушел, бросив холодный взгляд. Я вернулась к Алексею, чувствуя себя пустой.

– Все нормально? – спросил он.

– Да, просто старое дерьмо, – буркнула я.

Он взял мою руку, сжал.

– Если что, я рядом, – сказал он.

Я кивнула, но внутри все кипело. Тот поцелуй, аукцион… Я хотела его, но он бесил меня. Бал закончился, и я задумалась – что дальше?

– Завтра жду тебя в мастерской, адрес вышлю, – отрезала у выхода.

– Готовь шкафы… и сироп.

– Иди ты, – буркнула, но улыбнулась.

Алексей наклонился, хотел поцеловать, но я отвернулась.

– Спокойной, Седов, – сказала я холодно.

– Спокойной, Буйнова, – ответил он, и я ушла, чувствуя, как внутри буря.

Хотела его, ненавидела, и боялась, что он, как Илья, разобьет мне сердце.

Седов

Я сидел в участке, пялясь в отчеты, но видел перед глазами только ее – Милу в этом желтом платье, которое обтягивало ее, как крем торт.

После вчерашнего бала я был в шоке. Сначала этот танец, где она врезалась в меня, и я, как идиот, полез ее целовать – жестко, языком, как будто хотел ее проглотить, терся о нее, пока не затвердел, как бетон. Потом этот аукцион – она купила меня за десять тысяч, как какой-то лот с барахолки!

Я, майор полиции Алексей Седов, с десятилетним стажем, теперь ее личный грузчик на день. Она еще и заявила, что я должен явиться в ее швейную мастерскую и таскать шкафы.

Это что, теперь я ее мальчик на побегушках? Но внутри все горело – я хотел ее увидеть, хоть она меня бесила до чертиков.

Отчеты плыли перед глазами, как буквы в похмелье. Я вспоминал ее стоны в том поцелуе, как она текла подо мной – я же чувствовал, как она дрожала! А потом этот тип на балу – ее бывший, Илья.

Он подошел к ней, скалился, как кот на сметану, и я чуть не врезал ему.

Кто он такой, чтобы с ней говорить? Она моя… то есть, нет, не моя, но…

Черт, Седов, что с тобой? Я не верю в любовь, это для слабаков, но ревность жгла, как перец в глотке. Я представил, как он ее трогает, и кулаки сжались – если увижу его еще раз, получит по зубам, и плевать на закон.

Коллеги в участке шутили надо мной весь день. «Леха, ты теперь товар? Сколько за ночь берешь?» – ржал Петров, и я показал ему средний палец.

«Заткнись, пока я тебя не продал за пачку сигарет,» – буркнул я, но сам думал только о ней. Эта девчонка с кудрями и попкой, которую я хотел шлепнуть, пока она не взвизгнет, сводила меня с ума.

Я сидел, пялился в бумаги, а в штанах все ныло от предвкушения – вечером я увижу ее в мастерской. Может, она опять будет в платье, и я зажму ее у стены, задрав подол…

Черт, я майор, а не озабоченный школьник!

Ночь после бала была адом.

Я заснул и попал в эротический сон, от которого до сих пор в жар бросает. Она была там, голая, на каком-то столе в мастерской, кудри разметались, карие глаза блестели, как огонь.

Стоя на коленях, раздвинул ноги Милы, я вылизывал ее – медленно, жадно, чувствуя, как она течет мне в рот. Ее вкус – сладкий, как ее сиропы, – сводил с ума.

Мила стонала, выгибалась, а я играл с ее грудью – сжимал, теребил соски, пока они не стали твердыми, как камешки.

«Да, Леша, еще!»« – кричала девушка, и ее развратные слова – «трахни меня, майор, глубже!» – звучали, как приказ.

Я брал ее во всех позах – на столе, у стены, на полу, входил жестко, слушая, как она кончает, сжимая меня внутри. Мила кричала мое имя, а я долбил ее, пока не почувствовал, как сам кончаю – и проснулся.

Мокрый, злой, с простынями в беспорядке и оргазмом, от которого аж зубы скрипели.