Я хотела найти сестру, убедиться, что она здорова и счастлива.

Хотела? Получила.

Я… не могу рисковать.

Потенциальная угроза лишиться Машеньки в одной чаше весов, в другой ― высокооплачиваемая работа, крыша над головой, прекрасная школа и перспективы для дочки. Она только-только освоилась на новом месте, друзей завела. Отнять у нее эту жизнь будет не менее жестоко, чем бросить.

Возможно ли угнаться за двумя зайцами?

Родители не должны быть эгоистами. Если мое спокойствие будет вредить моему ребенку, то какой смысл в его обретении?

Чему быть, того не миновать.

После душа я заглядываю к Машке, извиняюсь. Зову кушать, но она отказывается. Отворачивается от меня на другой бок и говорит, чтобы я уходила. В эту секунду мне становится не по себе. Манюня ― малышка с характером, поэтому, наверное, избежать стычек с ее подростковой версией не удастся. Сколько не изучай детскую психологию, сколько не зубри поучительные книги, не слушай лекции, а все равно теряешься и тупишь, когда нужно брать ситуацию под контроль.

Злата легкомысленная и эгоцентричная. Она не справится с ролью мамы для моей Манюни.

Вот идиотка ты, Вера. Вы с ней лишь разминулись, а ты уже готова сдаться?

Я выпиваю две кружки кофе подряд и с мокрыми волосами выхожу на веранду. До боли в груди ненасытно дышу стылым безветренным воздухом, а от чувства удушья избавиться не выходит. Неосознанно покидаю крыльцо, углубляюсь в сад. Созерцая благоухающие цветы под холодным лунным светом, безрезультатно убегаю от растущего смятения внутри. Волнение пульсирует в районе яремной впадинки со страшной силой, подгоняя тошноту к кончику языка.

Я приближаюсь к оранжерее. В изобилии горшков и вазонов с олеандром расхаживает, опираясь на трость, дедушка Гривас. Делает короткие остановки, плавно жестикулируя рукой, и шевелит ртом, разговаривая с кем-то. Однако его собеседник, кем бы он ни являлся, скрыт от моих глаз.

Подсматривать ― моветон.

И только я собираюсь отвернуться, краем зрения цепляюсь за знакомый профиль лица. Греческий прямой нос, густая смолянистая шевелюра, геркулесовское тело, возвышающееся над господином Гривасом. Облаченный во все белое, Александр отряхивает ладони от комков земли и удрученно мотает опущенной головой.

Уже вернулся?

Прошло около двух часов с тех пор, как миллиардер с заскоками в компании моей сестры умчал в неизвестном направлении. Сейчас же весьма странно видеть его копошащимся в растениях. Он так расслабляется? Почему-то верится с трудом. Правдоподобнее лицезреть Александра за порцией-другой бренди, или виски. Хотя нужно признать ― мужчина гармонирует и с алкоголем, и с садоводством.

Что у господина Карраса на уме? Как ему удается совмещать в себе, казалось бы, несовместимые черты характера, увлечения, эмоции? Сегодня он холоден, устрашающ и непоколебим, как айсберг, а завтра демонстрирует прямо противоположные качества и носит моей дочке десерты, излучая доброжелательность.

А если ему известно, что Машка ― родная дочь его девушки?

Может, он и есть ее родной отец? Злата могла сбежать к нему…

Нет. Не вяжется. Если Александр изначально не хотел детей, то не стал бы уделять Манюне внимание. Но люди способны менять мировоззрение на те или иные вещи, например на отцовство, и однажды Александр проснулся в своей постели с твердой мыслью, что ему жизненно необходим наследник или наследница.

Я нервно заламываю пальцы. До хруста.

Бросаю затяжной взгляд в сторону оранжереи.

Что, если дедуля помог мне и Машке неспроста, и наш переезд сюда ― часть тщательно спланированной господином Каррасом стратегии?