– Может, хотя бы с бельём повезёт, – она принялась рыться в моих трусах.

Я от такой наглости даже дар речи потеряла.

– Э, – подруга повернулась ко мне с подцепленными одним пальцем трусами, которые она же мне когда-то подарила. Те самые, с нотам на попе. – Ты всё ещё их носишь?

Я выхватила их у неё и скомкала в кулаке. Фиоланта зарылась на полочку поглубже и выудила оттуда кружевные трусы, которые подарил мне Виторио Фаррери.

– Нет.

– Да.

– Нет!

– Надевай, – кинула подруга их на кровать. – Я тебя жду в коридоре. Нельзя опаздывать, а то в клуб могут не пропустить даже с учётом приглашения, – и она вышла.

Я посмотрела на платье, затем перевела взгляд на растянутые трусы в руке. Как можно сравнить их с шедевром кружевного искусства? И лучше сидят именно кружевные. Да, я надела их. И без верха. Как нравится ишаару, ведь так написано было на карточке в посылке от него. Только он этого зрелища не увидит.

Внутри всё медленно начало закипать от воспоминания дня нашего знакомства. Я с остервенением принялась просушивать полотенцем волосы и тихо ругаться, когда приоткрылась дверь и просунулась голова подруги.

– Волосы не суши. Я взяла гель, сделаю тебе причёску с эффектом мокрых волос и подкрашу немного, – предупредила она, окидывая меня блестящими от предвкушения глазами.

Я вышла в коридор. Фиоланта вытащила из сумки туфли на высоких каблуках и платформе. Я молча достала из обувной тумбочки высокие чёрные кеды с белыми шнурками и надела их. Подруга громко фыркнула, но ничего не сказала.

– Мам, пап, мы ушли, – крикнула я, надевая короткую курточку.

– Хорошо повеселиться! – хором ответили они.

У подъезда нас ждал уже заказанный вейс. Мы сели на заднее сиденье. Фиоланта сразу же достала гель и принялась его наносить на мои волосы, попутно жамкая их. Мои пряди слушались её и укладывались в причёску, которую видела в рекламе.

Затем подруга быстро подкрасила меня на светофорах, нарисовав длинные стрелки двух цветов: черного и изумрудного в тон платью. Последними были ресницы.

– Ну хоть сама прими участие в своём преображении, – и она всучила мне блеск.

Я открыла, достала кисточку и только коснулась губ, как вейс резко затормозил. От правого уголка губ я прочертила полосу до самого уха.

Подруга заржала в голос, но поделилась влажными салфетками.

Мы приехали, когда под неоновой вывеской выстроилась уже приличная очередь и ночь опустилась на Таулин.

– До полуночи, – сразу предупредила я Фиоланту. – Мне завтра на работу.

Как я поеду без КИЛа, проездного и пропуска, не знала. У меня впереди вечер и ночь, чтобы придумать что-нибудь.

Мы прошлись по отгороженной дорожке, перед которой висел знак «только по приглашениям».

– Добрый вечер, – глубоким томным голосом поздоровалась подруга с охранниками, которые должны были решить, пропускать нас или нет.

Я не знала, что она так умела, и уставилась на неё огромными глазами. Фиоланта приподняла вопросительно брови и растянула губы в улыбке ещё шире. Я постаралась улыбнуться.

Тогда она закинула руку мне на плечо, придвинула к себе и посмотрела в верхний левый угол, где я заметила мигающую зелёную лампочку. Фиоланта послала воздушный поцелуй и помахала.

– Проходите, – охранник открыл проход, пропуская нас в знаменитый клуб. – Приятного вечера!

[1] Восьмая октава – последняя, двенадцатая октава на киллиаре. Струны на этой октаве тонкие и очень сильно натянуты. Если играть на них неосторожно, есть вероятность порвать.

[2] румежанское вино – сорт игристых вин, дорогое, сложное в изготовление. Относится к элитным напиткам.