Противоречивые чувства меня раздирали, пока я плелась по ночным улицам к дому и поднималась по лестнице, давая себе больше времени, чтобы прийти в себя. Главное, чтобы мама не увидела. Даже не представляла, какое у меня сейчас выражение лица. Но мама обязательно поймёт, что что-то случилось, и будет выяснять. Ещё больше ей врать о работе не хотелось.

У двери полезла в сумку… которой не оказалось на плече. Форшлаг! Я забыла её в гримёрке, а там мой КИЛ, проездной и ключи от квартиры. Что делать? Хорошо, что ещё тайп на беззвучном режиме воткнула в задний карман и теперь он со мной.

Пометалась по лестничной площадке, но понимала, что никак повлиять на случившееся уже не могу. С тяжёлым сердцем подошла к двери. Была одна надежда, что новое правило, которое мама ввела недавно, не замыкать дверь на ночь, когда я уходила на ночное дежурство в кафе, сегодня сработает. Она предложила его, потому что замок громко открывался и будил младшенького Паулу. Район у нас считался достаточно безопасным, можно было не беспокоиться о грабителях.

Медленно, очень медленно нажала на ручку и плавно потянула дверь на себя. Она открылась. Облегчённо выдохнула и вошла в тёмную квартиру. Все уже спали. Юркнула в свою каморку, где разделась и разулась, а после завалилась на кровать. Вот только сон никак не шёл.

Всю ночь я провертелась и обрадовалась наступлению утра. И меня ударило осознание, что сегодня возможно мой последний день с семьёй. Если найдут мой КИЛ, то меня точно арестуют. А что будет дальше со мной, я боялась даже подумать.

Утром я напугала родных размазанным макияжем. Точнее папа и мама шутили, а вот Паулу сторонился меня, пока я не смыла чёрный карандаш с глаз. Зато Карлу, один из близнецов, позубаскалил на этот счёт, за что мама его шлёпнула полотенцем.

– Ты сегодня с нами завтракаешь. Что-то случилось на работе в кафе? – поинтересовался папа, когда мы всей семьёй сели завтракать.

Обычно в выходные, в субботу и воскресенье, я отсыпалась и выползала ближе к вечеру, чтобы поужинать и снова убежать на работу в кафе. График курьера был более стабильным: с понедельника по пятницу я разносила документы в башне.

Мама тоже обеспокоенно на меня посмотрела.

– Нет, просто смена раньше закончилась, – я постаралась сказать как можно более беззаботно, хотя внутри всё натянулось, как струна для ноты «ре» восьмой октавы[1].

– А сегодня когда пойдёшь на работу? – это уже осторожно выведывала мама. Её тревогу выдавал взгляд, внимательно прошедший по мне.

– Неа, сегодня нет наплыва, – я откусила поджаренного тоста и запихнула почти целую сосиску в рот. – В середине недели будет выходной в честь дня памяти жертв Четвёртой периферии, поэтому в кафе на этих выходных не будет такого наплыва. Зато он обещает в среду.

Говорить с набитым ртом трудно, зато этот способ хорошо скрывает любые тревожные нотки, которые могли меня выдать с головой. Мама только с виду простая, но она работала в салоне красоты, где делала маникюр, и очень неплохо считывала по выражению лица и интонациям голоса настроение клиентов. Так что скрыть от неё хоть что-то – это успех.

Судя по всему, мой ответ успокоил родителей. Мы обсуждали готовящееся торжество. У близнецов в школе в этот день будет показ по визиону прямой трансляции выступления выпускников музыкальной школы в Гранд-Примо Ралсо. Присутствовать обязательно.

– У, лучше б отпустили и я сходил в бассейн, – Карлу возмущался. – Это пустая трата времени. Лучше бы дали возможность потренироваться перед соревнованиями в следующем месяце.