Пока ждала, когда мне откроют, сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить дыхание. Только я засомневалась, что мне откроют, как раздался звук проворачивающегося замка.

Не сдержала выдоха облегчения.

Дверь приоткрыли ровно настолько, чтобы смогла протиснуться рука пожилого человека ладонью вверх. Я положила на неё деньги. Дверь захлопнулась. Замок провернули обратно.

Пять минут я стояла, пока за ней пересчитывали купюры.

Дверь отворили. На этот раз шире, чтобы я смогла пройти в огромную квартиру, наполненную антиквариатом, к числу которого принадлежал и сам владелец жилплощади – мой наставник, Маэстро.

Годы его не пощадили. Сзади него висела картина с его портретом в зрелом возрасте. Волосы поседели. Яркие голубые глаза выцвели. Плечи ссутулились.

Худощавый старик, опиравшийся неестественно скрюченными пальцами на трость с золотым набалдашником, инкрустированным драгоценными камнями, провёл меня через анфиладу комнат, в столовую, где на столе стояли две чашечки свежесваренного терша. Я молча поставила рядом контейнер. За что мгновенно получила тростью по мягкому месту.

Зажмурила глаза и стиснула зубы.

Едва я переступала порог его дома, как мне запрещалось говорить без разрешения. Беседы мы с ним вели на языке жестов. Так наставник практиковал мои навыки общения в условиях тишины.

Подхватила контейнер и убежала на кухню, где достала блюдо и аккуратно выложила на него пирожные. Вернулась в столовую и поставила их на стол.

Маэстро жестом указал на стул и сам сел на другой.

Занятие началось.

Перед самым главным мы всегда выпивали бодрящего терша. За чашечкой наставник давал мне теоретические сведения или выжимки из истории, которые я должна была пересказать на следующем занятии.

Сегодня мы немного нарушили привычный план.

«Ты опоздала.»

«Прошу прощения».

Маэстро был специфическим человеком. Он не любил оправданий. Когда я опоздала в первый раз, наставник отходил меня своей тростью и выставил на лестничную площадку. Правда, потом впустил. Но эти полчаса мольбы под его дверью научили меня сразу признавать свои ошибки.

Наставник поднял выразительно брови.

Я начала рассказывать ему, кто такие Мастера и Маэстро, а также чем они отличались друг от друга.

«Мастер может стать Маэстро при должной тренировке и наличии таланта,» – закончила я свою часть пересказа.

«Есть ли кто выше Маэстро?»

Я пожала плечами.

«Ишаар?»

Маэстро рассмеялся.

«Думаешь, урбанусы построили ишаары?»

«А кто ж ещё?»

В школе нам преподавали, что благодаря ишаарам наша цивилизация получила шанс на выживание. В исторических справочниках и энциклопедиях их называли строителями будущего. Неудивительно, что на фоне всемирного восхваления они зазнались и подгребли под себя все урбанусы.

Я не поняла его жеста и попросила повторить. Маэстро исполнил мою просьбу. Обычно он не повторял, но в этот раз сделал исключение. Никогда раньше я не видела этого жеста.

«Что он означает?»

– Сотор, – сказал наставник.

Сегодня урок был странным. Маэстро предпочитал использовать язык жестов вместо слов, но сейчас явно делал исключение:

– Кто такой сотор? Представь себе оркестр. Музыкальные инструменты – это ишаары, музыканты – Мастера и Маэстро, разумеется, а сотор… Он, как дирижёр и композитор в одном лице, управляет и творит музыку здесь и сейчас. Его мощь позволяет контролировать огромное количество звуковых волн. Сотор направляет мелодический сонм в стихию, настраивая звуки так, чтобы они входили в резонанс с природой. Едва этот момент наступает, как сотор перехватывает уже бразды правления бурей. И только от него теперь зависит, успокоится ли разбушевавшийся мир или же он разрушит всё, что сотворили другие, чтобы построить свой урбанус.