Число Данбара строго ограничивает возможность необразованного, не умеющего читать государя, которому приходится полностью полагаться только на речь. Возможно, с помощью речи он в состоянии контролировать 150 подданных, а каждый из них может, в свою очередь, контролировать еще 150 человек (всего наберется среднее количество населения древнего города). А вот государь, содержащий штат писцов и посыльных, может значительно увеличить подконтрольных ему «родственников, друзей и союзников», а при удачном стечении обстоятельств может повелевать даже империей.

Наиболее тягостная форма социального труда – рабство – встречается почти исключительно в устоявшихся, хорошо организованных обществах и крайне редко – в среде охотников-собирателей. И дело не в отсутствии у кочевников грамотности. Кочевое существование не позволяет постоянно иметь при себе много имущества. Только оседлые сельскохозяйственные общины позволяют обзаводиться рабами, которыми обычно становятся побежденные в военных столкновениях. Охотники-собиратели также могут, одолев неприятеля, обзавестись рабами, но они берут в рабство только девушек и детей, а всех остальных истребляют на месте.

Дописьменный Шумер, как и большинство примитивных территориальных образований, характеризовался относительным равноправием жителей. Ассиролог Торкильд Якобсен, изучив шумерские легенды и мифы, заметил, что в Шумере наиболее важные государственные решения принимались двумя городскими советами. Один из них состоял из всех свободных мужчин, а второй – из небольшой группы наиболее авторитетных старейшин. Этот второй совет сажал своего выдвиженца на царство, но наследование по праву рождения доисторическим временам, вероятно, присуще не было. Якобсен в своей работе также рассказывает, что у доисторических тевтонских племен, завоевавших Центральную и Северную Европу, существовали образования, похожие на социальные структуры шумеров. Якобсен выявил у этих племен два полномочных совета: фолькмот, состоявший из вооруженных людей и решавший будничные вопросы, и совет старейшин, отвечавший за решение первостепенных вопросов, включая назначение предводителя племени.

Якобсен в своей работе также прокомментировал эпическую поэму о Гильгамеше, правителе Урука во времена зарождения письменности, и отметил недостаточность власти доисторических государей. Когда Урук подвергся нападению северного соседа, города Киш, Гильгамешу пришлось искать поддержку совета старейшин, дабы возглавить оборону Урука.

Гильгамеш не мифический государь, он правил Уруком около 2700 года до нашей эры и был реальной исторической личностью[13]. В годы его правления клинопись получила относительное развитие, и уже около 2600 года до нашей эры клинописными знаками можно было изобразить не только имена существительные, но и некоторые глаголы. Однако письмо еще не получило синтаксического развития, и писцы были не в состоянии воспроизвести на табличках пространные сообщения, например, изложить волю правителя. Поэтому причина, заставившая Гильгамеша, пожелавшего возглавить оборону Урука, обратиться за согласием к совету старейшин, состояла, возможно, в том, что правитель не мог поставить себе на службу письменность для установления полного политического контроля над населением. По той же причине грамотная элита Урука была не способна пренебрегать волей неграмотного народа.

В 2700 году ранняя клинопись просто не позволяла сосредоточить власть в руках одного правителя. В первой половине третьего тысячелетия в Шумере насчитывалось несколько средних по размеру городов-государств и множество небольших городов-государств, которые почти непрерывно воевали друг с другом. Около 2600 года до нашей эры в Месопотамии появилось новое этническое сообщество – семиты-аккадцы, которые, как уже отмечалось, приспособили клинопись к своему языку. В середине третьего тысячелетия шумерский язык из употребления вышел, но аккадцы стали использовать клинопись для жреческих текстов, административной и деловой переписки.