Правда, с другой стороны, тут вставал вопрос. Если короткая прическа реально намекает на, мягко говоря, не совсем пристойное поведение, становится понятно, почему тот одноглазый Машу чуть ли не распутной девкой обзывал. А Кощей местный, наверное, попросту не заметил, что вместо ихней сказочной косы у Маши простое каре.

И тут можно было бы на все это махнуть рукой, но с другой стороны – Маше сейчас надо как- то разобраться с лечением одноглазого от ларингита, кормежкой кота, оставленного дома, и звонком родителям по Скайпу. А в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Вряд ли будущий супруг – независимо от того, станет он таковым или нет – будет слушать человека, к которому нельзя проявить ни малейшего уважения.

А это значило, что с прежде чем пытаться выйти в свет и отыскать первого пациента и будущего супруга, стоило как- то разобраться с собственной шевелюрой. Точнее – с ее отсутствием.

***

Кощей, как обычно, проснулся на рассвете, с третьим криком петуха. Часы на башне привычно показывали первый час дня – летом ночь коротка, на семнадцать часов дня всего семь часов ночи приходится. Впрочем, скоро день на зиму поворотит, Ниян силу набирать начнет: сперва будет шестнадцать часов дня и восемь ночи, потом пятнадцать – и девять… Ночь продолжит расти, и к ревуну – месяцу, под новый год, ночные и дневные часы и вовсе сравняются.

За четыре часа, прошедшие с рассвета молодой царь успел позавтракать, посетить Ночной храм: волхв- полуверец третий день говорил, что белый конь неспокоен – и сейчас, на шестом часу дня, занимался докладами и челобитными…

Зайти на капище, пожалуй, стоило еще и вечером. Вещие звери редко ошибаются – это люди, будь навьи или явьи, не важно, не всегда могут их понять…

– Сегодня у нас пять челобитных, мой царь, – привычно заговорил Змей.

Советник, как всегда, был свеж и полон сил. Кощей бросил на него злой взгляд: еще бы, к Огненному небось, никакая зазовка не придет, Змей сам кого угодно иссушит.

– Первая – от Хранителя…

– Его давай последним, все равно выезжать придется. Следующий кто?

– Бьет тебе челом люд крестьянский из деревни Гадюкино…

– Что там у них? – мрачно поинтересовался царь.

– Деревню Гадюкино смыло… – флегматично сообщил Огненный Змей.

Кощей поднял на него удивленный взор:

– В смысле?

– Третий месяц дожди, тучи над деревней не расходятся.

– И что?! Ветренника или закликуна по всей деревне найти не могут?

Змей пробежал взглядом строчки: ровные, красиво выписанные:

– Говорят, кузутик у них на околице поселился. Раньше у Светлояр- озера, по его словам, жил. Как вода там неспокойна стала, в Гадюкино перебрался.

– И что?! Целая деревня не может справиться с одним несчастным кузутиком? Может, мне еще поехать, низовок у них погонять? Или от Коровьей Смерти тын поправить?!

– Про тын, они, кстати, тоже упоминали, – в голосе Змея проскользнули ироничные нотки. – Правда, Коровья Смерть, говорят, к ним редко заходит, а вот сестры- Лихоманки чуть потемнеет, так к этому кромешнику в гости и идут. Все в кости играют. А как саван очередной продуют, так под окнами скребутся, копеечку лишнюю выпрашивают, детям спать не дают…

Кощей поднял на советника оторопелый взгляд: он так и не понял, говорит ли мужчина серьезно или шутит. А тот, похоже, не спешил объясняться.

Царь попытался зайти с другой стороны:

– Почему мне челобитную пишут?! Тиуны куда смотрят? Гадюкино – это какой уезд?

Змей вновь пробежал взглядом челобитную:

– Темноградский. Близ Колодарского озера.

Кощей бросил короткий взгляд на сидевшего у двери дьячка – писаря: