– Как это возможно? – Я не поверил своим ушам. Симеон пожал плечами.

– Великие люди полны странностей.

− Почему же вы тогда оставили его изображение?

− Смаг украсит эти стены в трех случаях: когда он умирает в неравной борьбе с великой Тьмой или когда растворяется в ней при жизни. Иначе никак. Другие умерли прежде, чем успели разочаровать Братство.

Трех? Но я решил не указывать на очевидную оговорку. Верховный наставник был стар, как высохший колодец.

Что ж, выходит, что итогом пути каждого из нас была смерть. Физическая или духовная, но абсолютно неизбежная. Спасибо богам за такую щедрость!

***

Перед отбоем ко мне внезапно постучался Мечеслав, юркий румяный парень годом младше. Многие из отсеянных рарогов вынуждены были переехать: кто работать в лавке, добывая деньги для остальных смагов, кто помогать с готовкой на кухне. В связи с опустением большинства комнат он хотел поселиться ко мне.

− Да ну его, этот покой, одному скучно. Думаю, чего медлить? Все равно вместе охотиться будем. Ты как думаешь?.. − Он замялся, вспоминая мое имя. Напрасно. Большинство его и не слышало.

А думать тут было не о чем. Комната пустовала, чего за нее цепляться? Поскольку личных вещей смаги не держали, считая это делом пустым, Мечеслав перебрался ко мне сразу, как закинул ноги на крайнюю кровать.

С того момента мы начали общаться и понемногу напряжение среди учеников стало спадать. Нам больше нечего было делить, каждый получил соразмерно заслугам.

− Как ты попал в смаги? − спросил однажды я.

Он сразу же насупился. Черт, глупый вопрос. Никто не приходит сюда добровольно, у каждого за пазухой свои увечья.

− У нас бабку конем задавили. Ну, мы и решили дом обидчиков проклясть, − все же решил открыться Мечеслав. − Кость висельника достали, кровью на нее покапали и тому коню в корм подкинули. Тот, конечно же, издох. А затем вернулся! В смысле к нам вернулся, сизый весь, без зубов. И главное, вижу его только я. Говорю, лошадь дохлая в огороде − а родные лишь пальцами у висков крутят. Ну а потом мы все болеть начали. Сильно. В общем, пришлось смагов звать: они пришли и увели тварину. И меня заодно, раз я зрячий оказался.

− То есть никто в тебя не вселялся? − удивился я.

− Тут вроде не все так просто. Есть, кому силой глаза открывают, а у некоторых они с рождения такие.

− Допустим. Но разве это похоже на шишигари?

− Так оно ж не шишигарью было, − простецки усмехнулся сосед, удивляясь моей недогадливости. − Так, морок… От злого деяния над невинной гадиной. Они разные, эти сущности.

В скрытой части библиотеки, где умещалась лишь пара столов и книжная полка с древними фолиантами, нас, оставшихся рарогов, собрали ради нового этапа обучения.

Здесь хранили бесценный опыт сражений смагов прошлого. На ветхих страницах описывались тонкости выслеживания и определения тяжести внедрения шишигари. А редкие иллюстрации вполне могли напугать даже самого стойкого богатыря. Жуткие, богомерзкие твари из Нави, результат их слияния с человеком… А ведь кто-то сражался с ними. Сражался – и побеждал.

Мы с жадностью кинулись на эту новую подачку. Как сразить врага, заманить в ловушку, найти слабое место или особый подход − мы желали знать все. И хотя правды стало больше, чувствовалось, что наставники по-прежнему не открывают нам всех карт.

«Живь ощущает смятение. Видит она:

Злые падут, и будет кончена власть богов.

Народ Грязи останется один под Стопой.

Она не признает жизни. Все будет стерто.

Родись же Человек, смени по праву рока

на троне Первого средь всех царей…