– Зачем я тебе? – дрожащим голосом спрашивает тонущая в темноте его глаз Ханна, в которой уже не осталось и следа от былой бравады.

– Мне нужен наследник, и ты мне его родишь.

– Ты с дуба рухнул? – хлопает ресницами с трудом переварившая информацию Ханна, но Гидеон ее выпад игнорирует, выпрямляется, и как ни в чем ни бывало идет в сторону главного двора. Пес срывается за хозяином, Ханна от него не отстает – поднимается на ноги и бежит следом.

– Я с тобой разговариваю! – спотыкается девушка о камни, скорость не сбавляет. – Что ты, блять, несёшь? Какой ребенок? Какой наследник? – Ханну перехватывают за пять шагов до остановившегося у гелендвагена Гидеона двое телохранителей и удерживают на месте.

– Ответь мне! – кричит Ханна, пытаясь освободить скрученные руки, но Гидеон будто бы ее и не слышит, перекидывается парой слов со стоящим напротив мужчиной, садится за руль, и давящаяся негодованием девушка следит за покинувшим двор автомобилем. Как только ворота опускаются, ее отпускают, и выдохшаяся из-за безрезультатной борьбы с охраной Ханна прислоняется к стене дома. Этот мужчина психопат. У него явно не все дома, если он считает, что это в порядке вещей заявить такое и свалить в туман. У Ханны в голове не умещается, как можно похитить дочь правителя другой страны, совершить такое дерзкое преступление, а потом еще и говорить что-то про ребенка. Ханна устала, она голодна, толком не зажившая рана ноет, напоминая о том, что она и так не забывает. Хочется свернуться калачиком прямо на этой лужайке и завыть в голос, но косящийся на нее с главного двора пес слишком пугающий, чтобы оставаться в его королевстве. Ханна плетется к дверям и, пройдя в гостиную, опускается на диван. Ее война еще не началась, она отдохнет и объявит о ней. Ей уже плевать, кто перед ней, ее не пугал прогнивший и пропитанный грехами Кале, она и с Морским волком справится, и домой вернется.

Гидеон выходит на палубу недавно приобретённого авианосца, пришвартованного пока на базе острова и, оперевшись о поручни, смотрит на бескрайнее море, раскинувшееся перед ним.

– И на море и на суше, – усмехается Гидеон, окидывая взглядом новое приобретение, убирает со лба волосы и оборачивается к остановившемуся рядом седоволосому мужчине в форме капитана.

– И на море и на суше, мой господин, – почтительно кланяется мужчина.

– Прекрасно, Ульрик, я почти у цели, – следит за поднявшейся в небо чайкой Гидеон. – Это мое море, и никто не выйдет в него без моего разрешения. Это конец, Ульрик. Пора заканчивать сервировать им пирог Мармарис, он един, и я взорву ради этого солнце. Я ничего не пожалею.

– Главное, что вы тверды в своем решении и вам не страшно терять, – прокашливается вот уже пять лет как находящийся на службе у Морского волка Ульрик.

– Мне нечего терять, моя жизнь принадлежит Мармарису, – осекается Гидеон, вспоминает про девушку в своем особняке, которая возможно подарит ему того, ради кого эту жизнь отдавать Мармарису не захочется.

– Я хочу с ним поговорить! Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда его величество снизойдет до меня! – не отпускает напуганного ее напором помощника садовника Ханна и продолжает трясти его за плечи. – Вызовите его немедленно, или я разнесу тут все! – переключается на вошедшего охранника девушка, и тот, достав телефон, выбегает во двор. – Где та девушка? Где мужик, который меня сюда привез? – вновь возвращается на кухню вот уже как два часа терроризирующая обитателей особняка Ханна.