Лиса.

— И этот пункт, конечно же ты придумала после того, как едва меня не грохнула в шале? — Марк делает глоток налитого в стакан алкоголя и подходит к окну. Открывает его. Достаёт из пачки сигарету. Прикуривает, затем удобно облокачивается на подоконник и как-то по-особенному, предвкушая сладкую месть, пригвождает меня к стулу наполненным коварства взглядом.

Как под гипнозом, смотрю на него. Любуюсь, что ли, тем, как курит..?

— А с машиной ты, конечно, загнула, — прищурившись, делает глубокую затяжку, снабжая лёгкие расслабляющим никотином.

Лучше бы ты себе транквилизатором в шею пульнул, гад бессовестный.

— Я тебя спасла от удушья дымом, а ты — неблагодарный, толстокожий Hippopotamus amphibius! — выпаливаю, ощущая вспышку обиды.

— О, как? Интересно. Давай вспомним латынь. К примеру, как там правильно произнести словосочетание «сексуальная холодная стерва»?

— Хам!

Вместо очередного колкого выпада кабинет наполняется хриплым смехом мужчины.

— Лис, если вам не хамить, вы же не возбуждаетесь, как следует, — издевательски произносит.

Его полные губы соблазнительно обхватывают фильтр сигареты, сжимаются на нём при затяжке и уже через мгновение размыкаются, завораживающе выпуская в воздух клуб сизого дыма.

Чертов соблазнитель!

Перевожу взгляд на скомканную коробку от шоколада и разочарованно вздыхаю.

— Ох, Алиса, Алиса.., нарвёшься ты по полной... — задумчиво делает глоток алкоголя и продолжает разговор ещё более грудным, волнующим голосом: — Что там у тебя дальше по твоему договору? Дочитывай и едем обедать. Я безумно голоден, — последняя фраза определённо имеет двойной смысл.

Ну уж нет, Марк Антоний, играть будем по моим правилам, а я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы подольше подержать твоего наглого «дружка» на «голодном пайке».

— Марк? Когда твоя циничная рука тянется к твоему пенису, он не сжимается от страха? — язвлю, беря в руки договор.

На босса намерено не смотрю, зато слышу, как долго чиркая зажигалкой, он, наконец-таки, прикуривает вторую сигарету и нервно затягивается. Понимаю, что открыто нарываюсь, но ничего с собой поделать не могу. Ну не тянет Марк на насильника, иначе давно бы это сделал, не заигрывая со мной по поводу бесполезных договоров. А его возмутительное поведение в шале даёт мне право язвить. Мог бы и поблагодарить за спасение его стокилограммовой тушки.

— Он сжимается от страха только в том случае, когда к нему приближается женский рот с чёрным нёбом как у тебя.

— Отлично. Тогда минет из нашего договора вычёркивается.

— Жаль. Ртом бы ты расплатилась намного быстрее, если бы была хоть чуточку сговорчивее. Время, Лиса, — раздражённо напоминает, всматриваясь куда-то в даль.

  «Губа не дура...» — хмыкаю я, переворачивая распечатанный лист. Зачитываю следующий параграф:

— Ответственность сторон.

Марк стоит молча и курит, не реагирует на мой голос. Ладно, дальше ему все равно не понравится.

— Итак: за нарушение пункта, в котором исключается сексуальный контакт с другим женским обьектом Неотесанный потомок Адама несет ответственность в виде лишения мужского достоинства. За грубость, за враньё и за причинённый моральный вред несет ответственность в виде штрафа в размере от тысячи евро, в зависимости от степени тяжести нанесённой обиды Любимой женщине. За регулярное нарушение всех выше оговорённых пунктов Любимая женщина имеет право очень сильно обидеться и ни какой ответственности не нести!

— Это за какие такие заслуги? — поворачивает ко мне удивлённое лицо, выбрасывая в окно окурок.

— Из-за статуса «Любимая женщина», а что? — поднимаюсь со стула и складываю ровно листы. Скрепляю их степлером, затем демонстративно снимаю с себя испорченную обувь и выбрасываю лодочки в урну. Никакого желания отобедать с циничным самодуром у меня не возникает. Достал!