Снова наступила тишина. А между тем вокруг самолёта начал образовываться уже знакомый Пауэллу туман. Он становился всё плотнее, и через десять минут уже ничего нельзя было различить вокруг. Начали «сходить с ума» приборы на панели управления. Но Гарри на этот раз был совершенно спокоен. Видя, что Вадиму несколько не по себе, он поспешил объяснить всё своему спутнику.

А вот Уоррену было совсем неспокойно: мало того, что из-за тумана он потерял из виду самолёт Пауэлла, так теперь и сам не представлял, куда лететь дальше. Впрочем, человек он всё же был очень хладнокровный, к тому же понимавший, в какое дело ввязался, так что решил продолжить лететь прямо и уже после действовать по обстоятельствам.

Оставшуюся часть пути Соболев и Пауэлл проделали, обмениваясь лишь редкими односложными выражениями. Они летели ещё примерно полчаса, как подсчитал Вадим, так как ориентироваться по часам было невозможно ― они, как и приборы самолёта, вышли из строя.

И вот, наконец, туман стал понемногу рассеиваться. Молодой человек увидел перед собой всё ту же гладь океана, что уже наблюдал не раз за последнее время ― казалось, ничего не поменялось, ничего необычного. Техника вернулась к своей нормальной работе. Начало темнеть, приближались сумерки.

Вдали Вадим заметил очертания суши и маленькие огоньки ― должно быть, какой-то прибрежный город. Волнение его усилилось.

– Это и есть Маринея? ― спросил он Пауэлла.

Тот улыбался и казался счастливым, словно вернулся домой после долгого отсутствия.

– Да, это она… Скоро вы лично сможете увидеть, какое это прекрасное место… Мы минут через двадцать будем на суше.

По мере приближения к земле, Вадим уже мог различить очертания города, небольшого, но ярко освещённого, с нитями улиц, тянущимися вдоль и поперёк. Туда-сюда сновали по воздуху какие-то летательные аппараты, должно быть, что-то вроде вертолётов или даже автомобилей. Вадим мог только догадываться об уровне технического развития маринейцев.

«Сессна» стала плавно снижаться ― Гарри заходил на посадку над местным причалом. Здесь, несмотря на вечернее время, так же во множестве сновали люди, лодки и суда побольше, внешне не очень сильно отличавшиеся от привычных кораблей из нашего мира. Вадим, словно ребёнок, с жадностью всматривался во всё, что видел из окна самолёта.

Гидроплан приземлился на воду около одного из причалов. Тут же сработали автоматические системы швартовки ― неизвестно откуда взявшиеся жёсткие тросы обхватили шасси «сессны» и аккуратно притянули её к берегу. Вадим заметил, что многие люди собрались вокруг и приветствовали их. На лицах маринейцев читалось искреннее добродушие и радость.

– Эти люди практически не знают, что такое злость, жестокость, равнодушие и тому подобные чувства, ― заметил Пауэлл, видя, как удивлён Вадим этим приёмом. ― Они искренне рады гостям, рады снова видеть этот самолёт и меня. Вас они пока не знают, но уже готовы сердечно приветствовать на своей земле… Пойдёмте!

Пилот и его пассажир покинули самолёт и ступили на поверхности причала. Вадим отметил про себя, что под ногами явно не дерево, а что-то неизвестное ему, очевидно, какой-то металл. Между тем их с Пауэллом окружили местные и радушно приветствовали, как и предсказывал Гарри. Его, по-видимому, уже хорошо здесь знали некоторые маринейцы, так что разговор вышел похожим на разговор старых друзей. На Вадиме сосредоточились десятки пар любопытствующих глаз.

Маринейцы, и мужчины, и женщины, в основной своей массе были очень симпатичные люди, высокие, правильного сложения, с красивыми открытыми лицами. Их кожа отличалась по цвету от нашей и, как показалось Вадиму, имела оливковый оттенок. В остальном, существенных отличий от жителей нашего мира он не заметил. В одежде маринейцев тоже не было чего-то совсем уж необычного, кроме разве что очень простого покроя, без видимых украшений, и в то же время явно очень хорошего качества.