– Ты его боишься? Хочешь, чтобы я его связала?

Я глянул на нее слегка раздраженно. Способен ли ребенок ее возраста на столь убийственный юмор? Но она широко улыбалась, и я тоже улыбнулся. Потом она ухватила его своей ручкой и выбросила вон, заметив:

– Маленькие животные никогда не едят больших. Ты когда-нибудь видел, чтобы курица съела мамонта?

Действительно, не видел.

Если б она знала, почему я боюсь.

– А твой папа? Его нет дома?

– Нет. У меня нет папы. Тебе сколько лет?

– Тридцать восемь.

– Ты старее мамы.

– А тебе?

– Пять с половиной. На будущий год я пойду в подготовительный класс, а потом в школу, это так здорово! У тебя есть девочка?

– Хм… нет.

– А у меня есть мальчик, его зовут Луи, и он очень милый. Он мне отдает кусочек своего полдника. И…

В результате ей удалось помочь мне скоротать время. Она даже попросила поспрашивать ее по таблице умножения на два, она как раз ее учила. Я не очень в курсе, но мне кажется, в ее возрасте учить таблицы еще рановато. Хотя, судя по живости ее ума, может, и нормально. Не считая затекшего тела, я понемногу привыкал к этому дискомфортному положению. Зато мой мочевой пузырь с ним не хотел мириться. Адреналин от паука. Это мощное мочегонное.

– Ты не могла бы пойти сказать маме, что дядя, которого она связала, очень хочет пи-пи и просит разрешить тебе его развязать?

– Хорошо!

Забрезжила надежда выйти из кризиса. К тому же все правда. Не буду же я писать под себя. Ситуация и так достаточно унизительная.

Она вернулась через несколько минут и объявила, что нет, она не должна меня развязывать, и что мама велела сказать мне, чтоб я потерпел. Но что ей велено накрыть стол к ужину. Чем она и занялась со всей добросовестностью. А поскольку я располагался между кухонным столом и посудным шкафом, она аккуратно перешагивала через меня раз десять.

– Ты поешь с нами?

– Не думаю, вряд ли…

– Жаль. Ты такой смешной.

Не сомневаюсь.

Сюзи накрыла на стол, устроилась рядом с лейтенантом, у его связанных ног, с листком бумаги и цветными карандашами и рассказывала ему таблицу умножения на два, как если бы в ситуации не было ничего необычного. Довольно странное зрелище. Меня оно рассмешило. Недавний страх ослаб. Однако пугать меня таким образом было непростительно.

– Ну-ка, Сюзи, быстро наверх умываться!

Она встала, положила свой рисунок на пол, под нос лейтенанту, и побежала к лестнице. Паук с милой улыбкой, розовым платком на голове и маленькими сердечками на конце каждой лапы. Я не поняла смысла рисунка. Я не всегда и не все понимаю в Сюзи.

Руки у него приобрели легкий фиолетовый оттенок, наверно, я слишком сильно затянула. Я взяла большой кухонный нож и перерезала веревки, что вызвало у него стон боли. Будет знать. Я велела ему исчезнуть и поднялась к Сюзи, поглядывая в окно, чтобы удостовериться, что он ушел.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы покинуть дом. Наверно, больно было встать и удержаться на ногах, потому что я видела, как он шел через двор, хромая и потирая запястья. Чуть подальше он остановился пописать. Слил по меньшей мере литр, так долго это длилось. Потом он исчез за домом, по-прежнему ковыляя – так ходят босиком по гравию в начале лета.

Спустившись, я поняла, почему у него ушло столько времени. Он взял с письменного стола стикеры и расклеил их повсюду.

Единственное слово.

На шкафу – Простите; на столе – Простите; на зеркале над умывальником – Простите; на двери туалета – Простите. Рисунок Сюзи исчез, на его месте тоже был приклеен стикер с надписью: Спасибо, он очаровательный