По телу Алии прошелся необъяснимый заряд чего-то могущественного, необъятного, темного, пугающего. Ведьма-травница чувствовала себя в капкане дикого, страшного зверя, превосходящего ее такой силой, что хотелось сбежать или сквозь землю провалиться.

Возможно, она кричала, возможно, извивалась змеей, но как бы ни старалась, оказалась бессильна под натиском давления Бога Коварства. Это как муравью сражаться с человеком, который раздавит его в считанные секунды. Глупо и бесполезно.

Неожиданно перед глазами Алии пронеслись самые настоящие ужасы, а возможно, это воспоминания Манулара: жужжащие пчелы, безжалостно жалящие старуху; дикая рысь, вгрызавшаяся острыми клыками в трусливую лань; бессердечный убийца, вонзающий клинок в какого-то мужчину, стоящего на коленях. Жестокость последнего поражала, особенно учитывая, что Алия чувствовала все: и необъятный страх со стороны жертвы, и злобу вперемешку с гневом со стороны мстителя.

«Харен мия орен рани морген норей сан», – громко прозвучало в ее голове.

Погребенные заживо люди, ярость, гнев, алчность, кровожадность беспощадно пожирали Алию с такой силой, что она умирала и возрождалась заново, и превратилась во что-то настолько темное и страшное, что боялась саму себя.

«Харен мия орен рани морген норей сан», – повторил голос еще громче, и Алия догадалась на уровне инстинктов, что Манулар приказывал ей перестать сопротивляться. Он желал занять ее тело, поглотить ее душу. Значит, она все еще не сдалась!

Та же фраза пронеслась в ее голове еще три раза, но молодая ведьма-травница цеплялась за скудные крохи надежды и приказала себе держаться до последних сил, насколько это вообще возможно.

«Ты можешь проиграть важный в твоей жизни бой, но на самом деле ты повержен лишь в том случае, если сдался внутри себя! Никогда не позволяй себе этого. Ты намного сильнее, чем кажешься!» – снова всплыла в уме мудрость Тахмины.

Алия не прекращала бороться за себя, пусть Тахмина призвала Бога Коварства из-за нее. Видимо, ее поступок прошлой ночью привел к необратимым последствиям.

«Ошибки совершают все! Одни простительны и чему-то учат, а за остальные придется отвечать, и иногда цена все исправить просто поражает!» – часто говорила ей бабушка.

Алия жила изречениями Тахмины. От стыда ее душу разрывало на части, а может, все дело во вмешательстве Манулара. Ее поступок уже запустил цепь событий, которые повлияют не только на ее судьбу, но и на будущее всей деревни, всех окружающих и всего мира. Она это чувствовала, а может, это Бог Коварства издевался над ней и пугал этой мыслью.

Миг – и Алия лежала на холодной, мерзлой земле в простом белоснежном платье. Несмотря на легкую одежду, холода она не чувствовала. Вверх тянулась трава. Она росла с такой поразительной скоростью, что дух захватывало. Утренняя роса казалась спасением, желтые и белые бабочки порхали вокруг ее тела. Иллюзия, никак не иначе. Алия поднялась с земли, встала на ноги, и все исчезло.

Она снова оказалась в хижине бабушки. Проморгавшись, обнаружила обмякшее тело Тахмины. Молодую ведьму-травницу раздирали разные чувства: пугающая боль и опустошенность с одной стороны, и холод, отчужденность и безразличие с другой. Одно она знала точно – Тахмины больше нет. Бабушка пожертвовала собой ради чего-то очень важного, невообразимо ценного. Алии хотелось одного – задать ей все вопросы, все разъяснить, молить о прощении.

Остальные ведьмы клана по незримой связи уже почувствовали смерть самой могущественной из них, их королевы, как они называли и кем считали Тахмину, и уже направляются сюда. Все одиннадцать. Это было одно из негласных правил клана.