И когда судьба предоставила им шанс заполучить то, чего они так страстно хотели и что выглядело бы как доброе дело, Сэм тут же ухватился за эту возможность. А теперь у него вдруг заныло сердце, когда она крикнула в глубь дома:

– Эрик, милый, мы с папой отправились на пробежку. И я, как всегда, его обгоню! Если пойдешь играть к соседям, оставь записку, о’кей?

– Хорошо, мам! – крикнул в ответ их сын. – Ступайте!

– Мы тебя любим! – крикнул Сэм, несмотря на ноющую боль в сердце. – Иди к соседям прямо сейчас, чтобы мы о тебе не волновались! – Он немного подождал. – Эрик! Идешь?

– О’кей, родители!

Сэм повернулся к жене и кивнул.

– У тебя новые спортивные шмотки?

Она сделала перед ним пируэт:

– Нравятся?

– Хорошо на тебе смотрятся. А где твоя старая серая футболка с капюшоном?

– Выбросила, что давно надо было сделать.

– А куда ты дела те темно-синие спортивные штаны, которые тебе так нравились?

– Туда же, куда и футболку. Они все были в дырках. Ну, ты готов?

Кэссити проскочила мимо него и спустилась с крыльца еще до того, как он закрыл за ними дверь и запер ее на замок. А когда обернулся к ней, то подумал: «Эрика у нас отнимут! И скажут ему правду о том, как он появился на свет и как попал к нам. И он тоже пойдет по пути тех ужасных людей. А я попаду в тюрьму за похищение младенца. А она попадет в тюрьму за убийство его матери, которая все равно должна была умереть».

И понял, что тщетно ищет оправдания для Кэссити.

– Давай пробежимся вдоль реки, – предложил он, догнав ее.

Уже опускалась ночь, и скоро между освещенными улицами возникнут длинные темные пространства.

Нет, он не мог позволить, чтобы все эти ужасные события произошли в действительности; и более всего он не мог позволить, чтобы Эрик узнал правду о себе и о своем рождении и настоящей семье. Даже если он останется один-одинешенек на всем свете, это будет лучше, чем знать все ужасные факты, которые он в таком случае узнает об обеих своих семьях.

Тут у Сэма зазвонил телефон. Он почти решил не обращать на это внимания, но привычки, выработанные в ходе долгой врачебной практики, в особенности привычка ожидать очередных родов у очередной своей пациентки, заставили его остановиться и принять вызов, пока Кэссити подпрыгивала на месте рядом с ним.

– Док? Это опять тот же коп. У вас компьютера под рукой случайно нет? Я хочу переслать вам съемку с видеокамеры наружного наблюдения. Посмотрите, не выглядит ли тот человек похожим на кого-нибудь из тех, что были в ее списке.

– Детектив, я же не со всеми ними знаком…

– Вы знаете их больше, чем я.

– О’кей. Прямо сейчас?

– Ага. Прямо сейчас, если вы не возражаете. Или даже если возражаете.

– Подождем? – спросил Сэм у жены.

Та кивнула, продолжая бег на месте.

К тому времени, когда Сэм добрался до своего компьютера, съемка уже пришла по электронной почте. Он включил просмотр и смотрел на экран, а сердце между тем билось так, словно колотилось в каждой клеточке его тела, словно было способно забиться так сильно, что могло забить его до смерти.

Качество было паршивое, но одно было видно четко и ясно.

Фигура в футболке с капюшоном и спортивных штанах стояла, прислонившись к стене дома, скрестив руки между телом и стеной и опираясь на них, а левая нога упиралась подошвой в стену.

Сэм чуть не свалился от испытанного облегчения, но удержался: детектив был все еще на связи. А когда отключился, Сэм рухнул прямо на ковер, поставил локти на колени, опустил лицо в ладони и разрыдался.

Тут вошла жена, увидела, что происходит, и бросилась к нему и обняла.