- Люб, ты мне так и не ответила – ты зачем пришла? Ты к Варьке? Так ее дома нет, гулеванит где-то, родители тоже в гостях. Я один. Мои завтра в лучшем случае к обеду дома появятся.

- Нет, не к Варе. К тебе, - она сама удивлена своими словами. Само собой вырывалось почему-то.

- Да? – рыжие брови взлетают вверх. – А… зачем?

- Считай меня предвестником праздника и посланцем Деда Мороза! – она горделиво вздергивает подбородок. – А то ты, как я вижу, собрался Новый год проспать.

- Чего я там не видел? – усмехается Ник. – А я устал, как собака. С дежурства.

- Непорядок, Коля! Так нельзя. Смотри, - указывает ему за спину, - через пять минут Новый год, а ты небрит и в одних штанах.

Он поворачивает голову. Какая же у него шея мощная. И неожиданно красивый профиль.

- И правда, - потирает рукой шею. Бицепс внушительный, однако. – Скоро уже. И чего делать будем?

- Встречать! – безапелляционно отвечает Люба. Наконец-то сбрасывает капюшон с головы и перчатки с рук. Засовывает перчатки в карманы шубки, пальцы нащупывают что-то гладкое и круглое. Трофейная мандаринка.

- Ого… - подает голос Ник. – А это что?

- Что – «что»?

- Нууу… - он делает какой-то неопределенный жест пальцами вокруг своей головы. – Что у тебя… с прической?

- Не нравится? – она добавляет во взгляд и интонацию надменности. – А мне говорили, что мне идет эта стрижка.

- Ну так-то да, - Колька нисколько не обескуражен ее недовольством. – Симпатично. Но все равно - стрижка какая-то… как у мальчишки. Совсем коротко.

Ну да. Очередная попытка быть «не как сестры». Отца чуть инфаркт не хватил, когда она явилась домой с этой ультракороткой хулиганской стрижкой. «Необычно и стильно» - вынесла вердикт мама. А папа еще целый месяц ворчал и дулся на нее. «Как можно было такую красоту состричь!». Да элементарно. Зато теперь ее с сестрами не спутаешь.

- Кто бы говорил, - парирует Люба. – По сравнению с твоими двумя сантиметрами у меня локоны!

- Это точно, - усмехается он, проводя рукой ото лба к затылку по рыжему «ежику». Странная у него улыбка. Мягкая и какая-то… словно за ней прячется что-то, какой-то второй смысл. Вот же чушь в голову лезет.

- С наступающим, Самойлов, - она протягивает ему раскрытую ладонь с ярко-оранжевым кругляшом. Ник какое-то время смотрит, наклонив голову – сначала на мандарин в ее ладони, потом на нее.

- Спасибо, - забирает цитрус. – Ну и это… Раз уж пришла. Раздевайся, что ли.

Виной всему Марк и то, какое направление приняли ее мысли благодаря нему в течение последнего часа. Но на слово «раздевайся» в исполнении Коли Самойлова у нее мелькнула совершенно неприличная ассоциация. Никак не связанная с прихожей, шубой и не до конца проснувшимся другом детства напротив. И такая ассоциация ее просто взбесила. Люба тут же решила сорвать злость на отвратительно невозмутимом звероящере.

- Между прочим, воспитанный человек помог бы даме разоблачиться! – ни дать, ни взять – выпускница пансиона благородных девиц в ней заговорила. И откуда взялась, спрашивается? Вот и Ник удивился.

- А где ты тут воспитанных увидела? – Колька огляделся по сторонам с намерением пристроить мандаринку, а потом, недолго думая, сунул ее себе в рот, зажал зубами. Выглядел при этом… Ну, а какой спрос со звероящера? Изобразил рукой круговое движение, Люба поняла его пантомиму и повернулась спиной. Он всего-то снял с нее шубу, а от нечаянного прикосновения теплых пальцев к шее волна дрожи вдруг прокатилась от затылка до самого… до попы, если прямыми словами.

- Разуваться воспитанные человеки тоже должны дамам помогать? – судя по вопросу, Самойлов вытащил мандаринку изо рта.