- Ящер, что это?!?

Он стоял на пороге своей комнаты в одном полотенце на бедрах. Его личное проклятие, Рыжий Орк, он же Рыжий Варвар, она же Варвара Глебовна Самойловна, любимая сестра, которую он в возрасте четырех лет слезно умолял родителей отдать обратно аисту– так вот, эта чудесная девушка стояла у его кровати с глазами, распахнутыми на максимальную ширину. И смотрела на… Ник выругался.

- Коля, это то, о чем я думаю?!

- Какого хрена ты вообще делаешь в моей комнате? – он подошел к кровати и резким движением прикрыл одеялом подсохшее темно-красное пятно на простыне.

- Зашла презервативы выбросить – ты ж вечно забываешь. А мама потом расстраивается.

Ник не выдержал и нецензурно выругался. Вот же утро - то одно, то другое! Выходные, называется!

- Я папе расскажу, что ты материшься! – годами отработанным тоном ябеды ответила Варвара.

- Папа тоже матерится, еще хлеще меня.

- Тогда маме расскажу, и вам обоим достанется! - парирует Варька. А потом вспоминает о насущном. И спрашивает как-то совсем растерянно: - Коля, это что, получается, что Люба…

Сначала он только вздохнул. Но потом все же добавил словами:

- Да.

- То есть она до тебя никогда… Люба?! А сегодня с тобой?.. Почему?!

- Не знаю! У меня нет ответов на твои вопросы! И будь человеком – оставь меня в покое!

Варька иногда и правда могла быть человеком.

- Надо постирать, пока мама не увидела, - с этими словами она сдернула простынь с постели и, свернув и сунув ее подмышку, вышла из комнаты.

________

Она не заплакала. В конце концов, она взрослая умная девушка. И еще – она получила то, чего хотела. Она решила свою «великую» проблему. А это непонятное щемящее чувство внутри – оно пройдет.

Она не плакала, пока шла по лестнице Самойловского дома, а потом по улице. Не плакала и в такси, где ей попался крайне разговорчивый водитель. Впрочем, ей всегда такие попадались. Видимо, все же во внешности дело – с сестрами такая же фигня приключалась постоянно. А дома надо было улыбаться родителям, вручать и получать новогодние подарки. И лишь в душе, стоя под теплыми струями и глядя на окрашивающуюся в светло-красный воду на дне кабины, она все-таки заплакала. В конце концов, имеет право оплакать свою утраченную девственность. Ну и что, что она сама мечтала с ней расстаться. Все равно почему-то плакать хочется…

5. Глава четвертая, в которой герои много думают и вспоминают – им есть, о чем подумать и что вспомнить.

Второй том «Хирургических болезней детского возраста» был с раздражением отброшен в сторону, на подушку. Надоело. И читать надоело, и Интернет надоел, и вся эта новогодняя атрибутика уже тошноту вызывала. А больше всего надоело безделье. Ему не дали дежурств на новогодние праздники. Молод еще, видимо, как обычно. Он привычно нахмурился, но одернул себя. Что толку злиться? Молодость, как любил говорить отец, единственный недостаток, который с возрастом проходит. Но работать в полную силу хотелось уже сейчас. Делать нужное дело, пользоваться уважением коллег. Только вот медицина – сфера настолько консервативная, что на репутацию и уважение ему еще работать и работать. А пока есть только собственные амбиции, которые разбиваются о недоверчивые взгляды родителей. «Вот этот парень будет оперировать моего ребенка?!». Ладно, сколько можно даже дома о работе думать?

Ник встал, потянулся, подошел к окну. Уже начал угасать короткий январский день. Делать было совершенно нечего. Даже поговорить не с кем, Варвар где-то шляется, как обычно, родители в кои-то веки, по настоянию матери, уехали на неделю в санаторий – отдохнуть и подлечиться. Правда, отец там сразу же спелся (и спился – по утверждению мамы) с главным врачом и лечился по собственной методике. Но, несмотря на ворчание матери, вроде бы отдыхалось родителям хорошо.