На все ушло не более двух-трех секунд.

Под вуалью и мехами Орхидее стало очень жарко.

Конечно, из-за волнения.

Но еще и от некоей странной радости – чувствовать сквозь кожу перчаток выпуклости драгоценных камней застежки, некогда украшавшей мантию великого императора Кьен-Лонга и многих других, последовавших за ним. Говорили, что императору эта драгоценность импонировала своей древностью, ведь за много-много лун до него она украшала наряд императора-поэта Тайзю, основателя династии Сонгов.

Когда же она перешла к супругу Цзы Хи, женщина загорелась желанием завладеть сокровищем, но это ей так и не удалось, поэтому император Хьен Фонг признавал за этой вещью некую магическую силу. Увы, эта сила не помешала белым дьяволам украсть застежку из Летнего дворца, когда тот был предан разграблению!

Когда охранник вернулся на свое место, Орхидея встала и спокойно сделала круг по залу, рассматривая выставленные экспонаты, иногда даже наклоняясь, чтобы лучше видеть, так как свет падал лишь через стекло крыши, а зимний день уже близился к концу…

С той же непринужденностью она продолжила осмотр, дошла до первого этажа, задержалась перед еще одним сокровищем музея: это был «кьен» – зеркало, представлявшее собой большой бронзовый таз, названный так потому, что вода, находившаяся в нем, предназначалась для отражения света факелов во время ночных церемоний. В конце концов она покинула музей, вернулась в парк, пересекла его быстрым шагом, вышла на улицу Монсо, затем – на бульвар Мальзерб.

К ее большой радости, была уже почти ночь, когда она возвратилась домой. Ее темно-синее одеяние прекрасно сливалось с ночным сумраком, и хотя ее ботинки совсем промокли, она была более чем удовлетворена.

– Мадам не следовало гулять так долго! – упрекнул ее Люсьен, заметив грязные мокрые следы, которые она оставила на ковре. – Мадам замерзла, и месье Эдуар будет недоволен…

– Я сейчас переоденусь. Скажите Гертруде, пусть она принесет чайные приборы в рабочий кабинет месье!

Слуга удалился, поджав губы.

Дело в том, что чайные церемонии приводили его жену-кухарку в бешенство. Гертруда очень гордилась своим искусством приготовления этого напитка в соответствии с лучшими английскими рецептами, но Орхидея ненавидела «tea», приготовленный служанкой. Это был единственный пункт, по которому она не терпела никаких возражений: она хотела пить чай по традициям своей страны. Утром же она пила очень черный и очень душистый кофе, как ее научил Эдуар.

– Пусть она и принцесса, – кудахтала ежедневно кухарка, – но не ей учить меня моему ремеслу! Хорошо еще, что она отказалась от «желтых листочков», собранных неизвестно под какой луной! Посмотрела бы я, что обо всем этом сказала бы матушка – мадам Бланшар?! Но она очень осмотрительна и не хочет встречаться с ней. Красавица девушка уж пусть лучше сидит здесь!

Тем не менее все, о чем просила молодая женщина, она поставила на серебряный поднос.

Когда чай был готов, Орхидея обхватила обеими руками зеленую, тончайшего фарфора, чашку и вдохнула ароматный запах, закрыв глаза. Волшебное благовоние в очередной раз унесло ее в беззаботное прошлое… Она с благоговением увлажнила чаем губы. Как будто Эдуар находился рядом с ней и первая чашка была предназначена для него: она бы ему ее обязательно предложила, сопроводив все соблюдением ритуала, вызывавшего у него улыбку.

Отсутствие мужа было тем тягостнее, что, несмотря на обещание, он не давал о себе знать.

Плюс еще эта миссия, это путешествие, которое она должна совершить одна!