Час исполнения долга приближался.

Повернувшись на каблуках, она, не торопясь, но решительно направилась к бывшему дому господина Чернуски, прошла через подворотню, образованную двумя дорическими колоннами, поддерживающими балкон, с двух сторон которого, почти на высоте третьего этажа, сияли, словно два желтых глаза, два медальона из золоченой мозаики.

В этом доме в свое время жили Леонардо да Винчи и Аристотель.

Два года назад она заставила Эдуара пойти вместе с ней в музей в надежде хотя бы немного ощутить атмосферу своей родной страны.

Но попытка оказалась неудачной.

Красивые предметы из древней Китайской империи, разложенные в темных витринах, произвели на нее тяжелое впечатление: она словно узрела пленников, посаженных в клетку на посмешище и забаву черни! Даже те вещи, которые прибыли сюда из враждебной Китаю Японии, вызывали у нее жалость.

Но она обладала прекрасной зрительной памятью и отлично знала, где находится то, что она ищет.

Несмотря на решимость, ее сердце гулко стучало, когда, взяв входной билет, она поднималась по большой каменной лестнице, ведущей на второй этаж, где находилась огромная двухэтажная зала, освещаемая через длинную остекленную крышу. Там находился главный экспонат коллекции: огромная статуя Будды, привезенная Чернуски в 1868 году из Токио. И, кстати, в тот раз – вполне честным образом: в те времена храмы, отделенные от Империи специальным декретом, распродавали свои сокровища, чтобы выжить. Во время первого посещения музея Эдуар детально объяснил все это Орхидее, глубоко задетой видом Будды, пусть даже отлитого из японской бронзы, но стоящего на цоколе, вокруг которого не было ни горящих свечей, ни ладанных палочек. Полное отсутствие сумрака, благоприятного для молитвы, в этом огромном холодном зале: одни только витрины! Тогда она вышла из музея вся в слезах…

На этот раз нужно было туда вернуться.

Сейчас жизнь Эдуара и ее собственная зависели от ее смелости, и она спокойно, словно простая посетительница, вошла в зал, через стеклянную крышу которого пробивался бледный дневной свет. Она села на обтянутый бархатом диванчик, стоявший напротив огромной статуи для тех, кто желал посидеть и поразмышлять. Белые порой выказывали себя до смешного деликатными.

Долгое время Орхидея сидела неподвижно и смотрела на Будду, который, казалось, улыбался ей и ждал подходящего момента. Музейный охранник в синей униформе стоял, прислонившись спиной к дверному наличнику. С его места достаточно было слегка повернуть голову, чтобы увидеть застежку из бирюзы и золота, спокойно лежащую среди других гораздо менее ценных экспонатов, разложенных безо всякого вкуса, как если бы какой-то служащий музея достал их из кармана и случайным образом разбросал по красному бархату витрины.

Удача улыбалась молодой женщине: в зале она была одна.

Оставалось только подождать, чтобы охранник ненадолго отошел…

С натянутыми до предела нервами она попыталась сосредоточить свои мысли на этом пожилом мужчине, как будто в ее власти было удалить его отсюда. И вдруг он пошевельнулся, заложил руки за спину и, сделав несколько шагов, встал перед окном, рассеянно рассматривая заснеженный парк, а затем направился к соседней комнате, откуда раздавался чей-то голос.

Как только он повернулся спиной, Орхидея вскочила и бесшумно проскользнула к витрине. Вынув из своего манто длинную шпильку для волос, она уверенным жестом вставила ее в медный замок. Использовать подобный инструмент ей было не впервой – язычок быстро поддался. А остальное заняло лишь мгновенье: она открыла витрину, просунула руку внутрь, схватила драгоценность и спрятала ее в мех куницы с атласной подкладкой. Затем она бесшумно закрыла витрину, вернулась на свое место и приняла прежнюю созерцательную позу.