– Держать не станем, бреди, раз ума нет, – вздохнула Клавдия. – А то оставался бы, мы бы тебя в санитары перевели. Да и шьешь ты аккуратно, сшил бы мне юбку путную.

– Юбки я не умею, а вот сапоги тебе хорошие брезентовые на лето и так сошью, если материал найду. Говорят, на отдых полк скоро отведут.

– Говорят. Только непонятно, когда тот отдых случится. Ты, главное, к нам просто так заглядывай, Тима, без дырок в фигуре, ты и так тощенький. – И Клавдия прилюдно чмокнула польщенного юного бойца в щеку.

Тимофей спрятал два хороших перевязочных пакета, подаренных пожилым старшим фельдшером. Известная примета: чем больше бинтов, тем меньше они нужны. В приметы боец Лавренко особо не верил, но с недавними минами вон как получилось: одна чудом не взорвалась, по всем приметам долго жить положено, так ведь другая тут же догнала. Тимофею-то что, только царапнуло, а Пашка выживет ли?

Возвращался на позицию временно кособокий товарищ Лавренко, отмечал зорким глазом изменения привычного пейзажа. Вот ушла одна батарея, пришла другая, линию связи перекинули, танк проехал, все расковырял. Танков на плацдарме имелось не очень много: несколько чуть подкрашенных, с нарисованными большими звездами, трофейных машин да батарея легких самоходок – те на окраине села недавно окопались-замаскировались.

С самоходными артиллеристами Тимка Партизан водил шапочное знакомство: показал, где сады погуще, в том краю они рассредоточенно и закопались. Вот эти танковые капониры-окопы не на шутку напугали бойца. Тимофей копать не очень любил, но, конечно, памятная лопатка без дела не оставалась: чуть передохнув по возвращении, берешься щель углублять или новый ход сообщения рыть. Понятно, и Большую Саперную Лопату применять не возбраняется, ей сподручнее, особенно когда она есть. Но одно дело, когда этак неспешно и каждодневно, и другое – когда нужно срочно этакую бронированную махину зарыть. Нет, танкистам, и самоходчикам особенно, завидовать не приходилось.

В батальон Тимофей пришкандыбал уже в темноте, доложился комбату. Тот похвалил:

– Вовремя. Завтра начинаем оборону передавать: меняют нас. Сворачиваться – задача непростая, придется тебе побегать, чтоб слаженно все выходили, не терялись наши орлы. Ничего, на левом берегу передохнем.

– Товарищ капитан, а как же наступление? Без нас пойдет? – не удержался Тимофей.

– Что ты как пацан, Лавренко? Мы с тобой вдвоем оборону прорывать будем? У нас людей сколько осталось? Придут свежие части, без нас справятся. Не спеши, успеешь еще в наступление пойти. Сходи, скажи Сергунцову, чтобы сюда шел, и отдыхай.

Обратно шли через расположение хозвзвода. Там разгружалась машина.

– Это чего такое? – удивился сержант Сергунцов. – Мины, что ли?

– Не, вроде бобины с каким-то проводом, – пытался присмотреться Тимофей.

– Шутят, что ли? Приказано подготовиться к сворачиванию, а тут целую машину нового провода привезли и сваливают как попало.

Сергунцов спросил у работающих в кузове бойцов: туда ли они сгружают? Из-за полуторки некий командный голос сообщил, что «куда приказано, туда и сгружают! Идите, бойцы, к такой-то матери…».

– Наверное, уже сменщики работают, – проворчал сержант. – Вот это приличная постановка вопроса: они еще на том берегу, а им уже связь ведут. А у нас все через задницу. Ты, Тимка, знаешь, что нас гвардейцы-сталинградцы генерала Чуйкова меняют? Плацдарм теперь полностью Третьему Украинскому фронту передают.

– Подумаешь, сталинградцы! Мы тоже гвардейцы, и плацдарм как раз мы брали, – с некоторой обидой заметил Тимофей.