- Просто… это все неправда же, про мужиков, про табор и про остальное.

- Про мужиков? – уточняет Богдан, сощуриваясь.

- Ну-у, да. Про то, что я вожу кого-то. Никого я не вожу. Это соседки всё. Они утром как набросились на меня, когда я дверь открыла! Я сказать ничего не успела, а они уже меня обозвали по-всякому и опекой пригрозили.

- И поэтому ты ребенка к себе забрала?

Я кивнула кисло.

- Еще он плакал там. Навзрыд просто. Я поэтому и проснулась. Эти даже не успокоили его…

- «Там»? Где «там»? – с лица Богдана сходит веселость.

- Ну, в подъезде же.

- Его мать в подъезде бросила?

- Ну. Я же говорила, что под дверь принесли.

Вербицкий хмуро сводит брови на переносице и задумчиво потирает подбородок. Да неужели наконец-то понял, что я не врала ни о чем!

Вяло ковыряюсь вилкой в остатках безвкусного салата и наконец решаюсь прервать затянувшееся молчание.

- Богдан… я знаю, я вообще никто, и ты не обязан помогать, ты вообще меня только сегодня увидел и то по большой случайности. Но мне больше некого просить. У тебя наверняка куча связей. Помоги Ромкину маму найти. Надо разузнать, что случилось. Я… не могу и не хочу его в детдом отдавать, даже на время поисков. Там же… там детей много, а персонала не хватает смотреть за всеми. Он там совсем один будет, понимаешь? Такой маленький, а уже один.

Богдан не сводит с меня своего темного мрачного взгляда, кажется, даже не моргает. И я торопливо тараторю, испугавшись, что он обзовет меня наглой и просто выставит вместе со спящим Ромкой на руках:

- Ты не подумай, я и сама могу поисками заняться, я так, просто… подумала, что ты можешь ее быстрее найти. Не бери в голову, это вообще не твои пробле…

- Ника, - перебивает меня на полуслове Богдан.

Я замолкаю и смотрю на него с надеждой, кусая губы от досады на себя. Ну зачем я вот вообще начала говорить об этом? Ведь оба Вербицких ясно дали понять, что не нужен им этот ребенок.

- Естественно я ее найду, - говорит он твердо, - И сделаю тест ДНК. Как и мой брат. Ты думала, что будет иначе?

- Ну… многие папы не воспитывают своих детей.

- Значит, они идиоты, - хмыкает Богдан и поднимается, давая понять, что разговор окончен, - Ложись спать, ты выглядишь просто ужасно.

Только я хотела поблагодарить Вербицкого, как он мне такой комплимент отвешивает!

- Вот спасибо, - фыркаю я и поднимаюсь следом, - только вымою посуду.

- Загрузить ее в посудомойку я могу и сам. Иди, - категорично отрезает Богдан, а после берет меня за плечи и силой разворачивает к выходу.

- Я помочь хочу! В благодарность.

- Ты с ребенком неплохо управляешься – вот твоя помощь.

- Но…

- Ника, не спорь, - в голосе Вербицкого проскальзывают стальные нотки, - Обо всем поговорим утром.

Приходится сдаться. Но только потому, что я сегодня дико устала! Поэтому я желаю спокойной ночи Богдану, и возвращаюсь в выделенную для нас с ребенком спальню. Интересно, большая ли у него квартира? Не сильно ли мы его потеснили?

Ромка сладко сопел, раскинувшись на кровати в позе звезды и притянув под бочок плюшевого зайца. Я поневоле улыбаюсь, глядя на эту умилительную картину. Укрываю его мягким пледом, который нашла вместе с полотенцем и постельным бельем, и бегу в душ быстро ополоснуться. Переодеваюсь в оставленную Богданом футболку, оставляю ночник и ложусь рядом с Ромкой.

Засыпая, мысленно намечаю, что нужно сделать завтра: позвонить все-таки маме, показать ребенка врачу – обязательно. Еще хорошо бы завтра прикупить Роме еще вещей, игрушек, ванночку. Квартиру, наверное, найти на время… Хорошо, все же, что деньги Надежда Степановна отдала, я бы вряд ли смогла их сама получить… Мысли сменяются роем и в этой веренице на секунду вспыхивает одна, самая главная, – а ведь Вербицкие не отдадут мне Ромку, если окажется, что он сын Богдана или Артема.