Стряхиваю с себя оцепенение, беру ребенка на руки и иду следом за мужчиной.

- В гардеробной на входе есть отдельный шкаф с постельным бельем и полотенцами. Сама справишься? – интересуется Богдан, открывая дверь в просторную спальню.

- Конечно. Спасибо, - благодарю я. Мужчина только кивает в ответ и возвращается, когда я меняю памперс.

- Твои вещи привезли, в коридоре стоят. Но думаю, что для сна все равно лучше переодеться во что-то чистое, - он протягивает мне белую футболку и на всякий случай добавляет, - Совсем новая.

- Спасибо, - отчего-то смущаюсь я и благодарно киваю.

- Ребенка будешь кормить?

- Конечно.

- Кухня прямо и налево от твоей спальни, - указывает он за свое плечо и снова уходит.

Богдан держится холодно и отстраненно, но я и не напрашиваюсь на любезности. Хватит и того, что он нас на сегодня приютил. Да и думать о Вербицком некогда, потому что я тороплюсь на кухню.

Ромка ведет себя как идеальный ребенок. Идеальный голодный ребенок! Не отбирает ложку, а торопясь съедает две баночки пюрешки, выпивает немного молочной смеси и начинает сладко зевать. Хорошо, что я успела его умыть и помыть ему руки, а вот купать, похоже, придется завтра, чтобы не мучить сонного малыша. А засыпает он почти мгновенно. Прежде чем выйти из спальни, я обкладываю его ворохом подушек и оставляю дверь в спальню открытой. Надолго я уходить не собиралась – только убрать пустые баночки, но все равно.

На кухне сталкиваюсь с Богданом. Без костюма он выглядит почему-то… непривычно. В обычной темной футболке, обтягивающей бицепсы и мощный накачанный торс куда сильнее рубашки и пиджака. На ногах легкие домашние штаны серого цвета, а волосы еще влажные – он явно совсем недавно из душа. Усилием воли заставляю себя не разглядывать его широченную и на вид просто стальную спину. И очень вовремя, потому что Богдан оборачивается, услышав мои шаги.

- Уснул? – интересуется он, доставая из микроволновки разогретый стейк.

- Да.

- Перекусишь?

Только сейчас, бросив взгляд на стоящие на столе тарелки с едой, чувствую просто зверский аппетит. Черт, а я ведь с самого утра не ела… со всей этой беготней просто забыла об этом.

- Не отказалась бы, - лепечу честно, присаживаясь на стул за барной стойкой.

Богдан ставит передо мной стейк и овощной салат.

- Ты сам приготовил? – стараюсь я вести светскую беседу, быстро отрезая кусочек мяса и отправляя его в рот. Красота! Свежеприготовленное вкуснее разогретого, конечно, но сейчас любая еда кажется просто божественной.

- Нет, конечно, - усмехается он, - Мне привозят готовую еду каждые два дня.

- Ой черт… так я твою еду ем? – осекаюсь я, - Так тебе же ничего не достанется.

- Я не голоден. А вот ты, похоже, очень, так что лучше не болтай, а ешь, - Богдан чуть улыбается уголком губ.

Я не спорю только потому, что очень хочу есть. Мне стыдно, конечно, но приходится успокаивать себя надеждой, что что-нибудь в холодильнике банкира ему на перекус найдется. Наверное. Не пустой же он стоит? А еще, пока я сосредоточенно жую, мне не дает покоя один вопрос: наговорила ему что-то обо мне Надежда Степановна? Потому что лично мне она такого про притоны и вереницу мужиков нарассказывала, что страшно представить, что она могла сказать за глаза.

- Богдан… я ведь могу на «ты»? – запоздало опоминаюсь я. Мужчина чуть качает головой, соглашаясь, и лишь тогда я продолжаю, - А тебе обо мне Надежда Степановна ничего не говорила?

Правая бровь Вербицкого взлетает вверх и на губах расцветает ехидная фирменная ухмылка.

- Почему тебя это вдруг так беспокоит?