Еще можно получить титул от родителей – тут все понятно: и образование, и земли, и богатство. И последняя возможность – получить крохотный земельный надел из рук королевы-матери по протекции короля.

Висейр Шордаг не имеет ничего из вышеперечисленного, он всего лишь гнусный человечишка, которого и господином-то величать не стоит.

– Фредерика, – тон Висейра стал угрожающим, – как ты должна ко мне обращаться?

– Господин Шордаг. – Я смотрела в пол и видела его тупоносые ботинки. Ботинки, которые стоили дороже, чем все, что было на мне надето.

– Тебя придется учить смирению, – с искренним удовольствием произнес он. – Едва лишь ясноглазая леди Кристин Дьерран выпорхнет из родового гнезда, о-о-о, я сразу заберу тебя. На пятый день недели ты покинешь свой дом.

– Мой долг – молиться о благополучии сестры все то время, что она пробудет в пути. А значит, покинуть отчий дом я смогу не раньше седьмого дня недели, – ровно проговорила я.

– Поговори, поговори. Ты последний раз мне перечишь, Фредерика, – его пальцы болезненно впились в мой подбородок, – дальше ты будешь только молчать и благодарить. Помнишь, что записано в твоем брачном контракте? Ты родишь мне детей, Фредерика, мальчика и девочку. Один продолжит род, вторая укрепит позиции семьи Шордаг. А ты… Думаешь, я не вижу, сколько презрения плещется в твоих глазах? Так вот, ты останешься здесь… Будешь приумножать мое богатство и однажды умрешь, заряжая накопитель.

Я нахмурилась, отбросила от себя его руку и прямо спросила:

– Откуда столько ненависти?

– А ты забыла, как насмехалась надо мной? – Он вскинул бровь. – Ты знатно повеселилась на ярмарке, теперь же настало мое время.

Спорить было бессмысленно и унизительно. Я никогда и ни над кем не насмехалась, но… Наличие сестры-близнеца порой здорово усложняет жизнь. Особенно если эта самая сестра так и ищет повод поиздеваться.

– Иногда я думаю, что в храме стоит выбрать чашу с ядом, – прямо сказала я, глядя в его тусклые, невыразительные глаза.

– Я прослежу за тем, чтобы тебе не предложили ничего настоящего, – процедил он, потемнев лицом.

И я поняла, что его коробит от мысли, что кто-то может предпочесть смерть. Что ж, самоубийство никогда не входило в мои планы, но если Шордага раздражает разговор об этом, то:

– Уйти из жизни можно разными методами. И видит Пресветлая Мать, любая смерть будет благом, если на другой чаше весов жизнь с вами, господин Шордаг. Точнее, не жизнь, а существование. Всего хорошего.

Забираясь в карету, я ругала себя последними словами. Ведь весь последний год я только и делала, что улыбалась, молчала или же молча плакала – не тогда, когда было больно и страшно, а тогда, когда от меня этого ожидали. У меня есть мечта, и я близка к ней. Спасибо нонне Шавье, карманам юбки и криворуким работникам – сегодня мне вновь удалось пополнить запас осколков.

Главное, держать язык за зубами. Не хватало самой все испортить.

Едва лишь я об этом подумала, как карету тряхнуло и меня пронзило острой болью! Пресветлая Мать недвусмысленно намекала: пора надежно прикусить язык.

– Благодарю за науку, – проворчала я и попыталась наскрести хоть какие-то крохи силы на малое исцеляющее заклятье.

Но нет, не вышло.

Карета, как и всегда, остановилась у черного входа. Там же была и нонна Шавье. Покачав головой, она осенила меня круговым знамением, и саднящая боль в прикушенном языке истаяла.

– Говорила я с твоей матерью, – степенно выдохнула нонна, – не желают они видеть, что господин Шордаг хорош лишь как владелец ткацкой фабрики.