Наверное, именно в тот момент я осознала, что нахожусь в другом мире. Тут слишком много похожего и непохожего на мой собственный мир. Но всё же главным стало наличие беременности. Какое же счастье ощущать эти мимолетные движения в животе.

Сколько я так простояла, не знаю. Но я глупо улыбалась своему отражению, когда Оля постучалась в дверь ванной, напоминая, что они меня ждут.

— Уже иду, — прокричала я, забегая в душевую. 

Быстро вымывшись, я потянулась за полотенцем. Но на том месте, где обычно лежали мои, меня ждало очередное нечто. Смесь полотенца и узоров в виде драгоценных камней.

— Что за глупость… — проворчала я, разглядывая это творение, по голубому фону, россыпь бриллиантов. Причем и настоящих так же. — Какая дикость.

Пришлось воспользоваться чистыми полотенцами сестры, мягкими, приятными на ощупь, а не то, что те ледышки.

И тут меня осенило, а тело-то моё? Или я оказалась в теле своего беременного двойника? 

— Шрам на ступне! Как я могла забыть! — воскликнула я.

И тут же подняла и согнула ногу в колене, чтобы проверить пятку. И вот он, довольно большой шрам на левой ступне. Это я в детстве случайно на стекло встала, медикам пришлось зашивать рану, насколько глубокая она была.

Значит, это всё же моё тело. Надо как-то спросить у родных, не было ли такого шрама у меня, вернее, у той, что росла в этом доме. Только страшно было спрашивать о таком. Как меня здесь примут? Ведь родная им Мариэлла, а не я.

5. Глава 4

Когда же я, наконец, спустилась на первый этаж к завтраку, то за столом меня ждали мама, отчим и сестра.

— Сколько можно копаться, Мариэлла? — строго спросил папа, глаза которого светились добротой. — Мы уже поели, вот твоя порция, мама только что подогрела в магволновке.

Кажется, и в этом мире меня любил отчим. Уже одно это очень обрадовало меня. Я подошла к нему, обняла и быстро чмокнула в лысину.

— Папочка, как я рада тебя видеть. Спасибо, что дождались меня, — сказала я, обращаясь к сидящим за столом. — Что сегодня за завтрак?

— Греча и куриное филе, — ответила Оля, радостно улыбаясь мне. — Я попросила маму приготовить и на тебя то, что ели мы. Или ты предпочитаешь мюсли и кружку кофе? — как-то странно спросила она.

— Ну от кофе я бы не отказалась, а вот мюсли… — скривилась я. 

Никогда не любила подобное, лучше овсяной каши с фруктами поем, чем сушеное что-то. 

— Нет, спасибо, не хочу, — проговорила я, не зная точно, что ела моя предшественница.

— Мари, с тобой всё хорошо? — занервничала мама, — Странная ты какая-то. 

— Конечно, всё просто замечательно! — быстро ответила я и съела первую ложку гречи. — Ммм… как же вкусно! Спасибо, — поблагодарила я, уплетая всё, что мне положили. — А кофе мне дадут?

Мама недовольно посмотрела на меня и проворчала:

— Но малышу это вредно.

— И то верно, — кивнула я, тяжело вздыхая. — Придется как-то привыкать обходится без него. Ведь живут же люди без этого кофейного наркотика. 

— Ты согласишься отказаться от кофе? — удивился папа.

— Конечно, мама права, малышу это вредно, — потягивая чай, что принесла сестра, которая опять улыбалась, будто знала что-то такое, чего не знаю я.

— Оль, а ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила я.

— Какая она тебе Оля? — взорвался папа. — Не смей использовать эти дурацкие имена! Она Олена, Оления Элиос, мама Ульяна, Ульяния Элиос. Я же Борислав Элиос, но никак не Борис! — злился отчим.

— Хорошо, папочка, я запомню. Ты только не ругайся, пожалуйста, — ответила я, и тут же поняла, что опять сказала что-то не то.

— Папа, мам, я же говорила вам, что Мари сегодня изменится, — защитила меня сестра. — К нам, наконец, вернулась наша Мари! Понимаете, Наша!