Когда я вышла из душа и вошла в гостиную, чтобы забрать книгу с полки, то наткнулась на Клима, который сидел перед стеклянной шахматной доской. Его лицо бесстрастно, как и всегда, когда он смотрел на фигурки.

Наши взгляды встречаются, и я сажусь на стул напротив, опустив глаза на доску. Клим следит за каждым моим движением, но я делаю вид, что это не вызывает у меня дрожи в ногах.

Мне требуется всего несколько секунд, чтобы придумать ход, и я быстро двигаю фигурками.

– Ты уехала с моими детьми, – голос Клима хриплый и грубый. Он берет пешку в руки и сбивает с доски моего слона.

– Да, – я отвечаю ему тем, что блокирую его ход.

– Ты угнала мою машину, – он сбивает мою пешку.

– Да, – я скидываю с доски его коня.

– Ты не имела право этого делать, – Клим замолкает, когда вертит в руках свою фигурку, обдумывая дальнейший ход. И все же он его делает, и это чертовски неправильный ход.

– Имела, – я поднимаю на него глаза, и наши взгляды снова встречаются.

Он откидывается на спинку стула и смотрит на меня с непоколебимым выражением лица. Пришла моя очередь делать ход. Я блокирую его коней, и любые его дальнейшие ходы будут стоить ему либо ладьи, либо слона.

– Такого больше не должно повториться. Тебе можно ходить, куда ты захочешь, ты даже можешь садиться за руль, но с этого момента я хочу, чтобы мои телохранители были рядом с тобой и моими детьми, когда ты покидаешь этот дом. Это понятно?

Я сжала губы, чтобы не накричать на него от злости.

– Не хотела мешать тебе и твоей помощнице заниматься вашими делами в кабинете. Надеюсь, вам удалось решить ВСЕ свои дела.

– Что это Камилла? Ревность?

Я прищуриваюсь, пытаясь понять его эмоции. Через секунду я тянусь к своей фигуре королевы и удерживаю ее между большим и указательным пальцем.

– Считаешь короля самой сильной шахматной фигурой?

Я начинаю задыхаться от интенсивности его взгляда. Похоже, воздух исчезает не только из легких, но и из атмосферы. По крайне мере, в этой комнате его точно нет. Но черта с два я спасую перед ним.

– Да. Игра заканчивается, когда король умирает, – добавляет он.

Мы оба понимаем, что сейчас речь идет совсем не об шахматных фигурах.

Уголки моих губ дергаются, когда губы трогает легкая ухмылка. Я откидываюсь на спинку стула и забрасываю ногу на ногу, отчего края моего шелкового халатика расходятся, оголяя нежную кожу бедер.

Глаза Клима сразу же находят мои бедра, и в них начинает светиться голод, такой осязаемый, что я чувствую его вкус на своем языке. Это удивительно, насколько хорошо он умеет владеть своими эмоциями, что показывать и что скрывать, когда преследовать, а когда атаковать. Но единственное, что он не может контролировать – его глаза. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы научиться читать его эмоции через взгляд.

– Ошибаешься… Ты забываешь, что если королева умрет первой, у короля не будет никаких шансов выжить.

Словно разозлившись на мои слова, он резко выпрямляется и убивает моего слона с королевой, оставляя своего черного короля уязвимым. Это его способ доказать мне, что все-таки король – самая сильная шахматная фигура.

– Даже король может убить королеву, – парирует он.

Я перемещаю своего белого короля вправо и демонстративно скидываю его черного короля с шахматной доски, отчего он падает на пол и закатывается под диван.

– Всегда найдется другой король, который отомстит за свою королеву. Шах и мат.

Я встаю со стула, собираясь отправиться в спальню, но я не успеваю сделать и двух шагов, как высокая тень нависает надо мной. Клим толкает меня назад, кладет руки на мои бедра и сажает на стол одним резким рывком. Он раздвигает мои бедра и останавливается между ними. Шахматная доска двигается, и все фигурки рассыпаются по полу.